"Генрих Белль. Итог " - читать интересную книгу автора

Клара. Зачем тебе нужно было пить и бродить в одиночестве, чтобы все
снова увидеть? Ведь я была дома и ждала тебя.
Мартин. Ты не всегда была дома и не всегда ждала, не правда ли?
Клара (тихо). Да.
Мартин. Ты встречалась с каким-то мужчиной. Я не знал с кем. Не хотел
этого знать.
Клара. Ты все еще не знаешь, кто это был?
Мартин. Нет.
Клара. Хочешь знать?
Мартин. Нет. Я хотел бы знать только одно: зачем ты это сделала?
Клара. Не знаю зачем. Не хочу об этом говорить. Это была точно хворь...
и она быстро прошла.
Мартин. Тебе больно об этом говорить?
Клара. Да, больно, это еще мучительнее, чем смерть Лизелотты.
Мартин. Тогда не будем говорить. (Другим тоном.) А дети до сих пор
молчат.
Клара. Да, до сих пор молчат. Альберт ни за что не пропустит своей
прогулки с женой и ребенком. Через парк, вокруг пруда, они выпьют кофе с
пирожными в ресторане, сфотографируются у памятника Барбароссе, вернутся
назад через парк, обойдя пруд, поднимутся на вышку, снова щелкнут
фотоаппаратом, запечатлеют резкую линию горизонта, над которой, подобно
мачтам потонувших кораблей, вырисовываются колокольни, редкие крыши домов,
похожие на обломки кораблекрушения. Мой сын Альберт родился уже взрослым:
приветливый, интеллигентный, не эгоистичный... он всегда чувствовал, когда
мне было плохо, приходил на кухню или в столовую, садился на кровать,
раскладывал пасьянс и, отрываясь от карт, поглядывал на меня с улыбкой или
как бы ненароком дотрагивался до моей руки. Взрослый с пеленок. Школа,
университет, работа, прелестная жена, милый ребенок и сам он отличный
супруг. Двадцать лет каждое воскресенье он фотографирует с вышки колокольню
в Банвейлере. Он увеличивает снимки - пятьдесят на пятьдесят, - а потом
смотрит на них через лупу. Ты когда-нибудь разглядывал его фотографии? Когда
на них смотришь, просто захватывает дух... Вспоминаешь, что тридцатилетнему
отцу семейства, который изображен в саду около церкви, уже пятьдесят, а его
десятилетнему сынишке - тридцать, и он теперь играет с десятилетним
мальчиком, своим сыном, а пирог на столе всегда один и тот же: сливовый
пирог со взбитыми сливками. По снимкам видно, как растут деревья, растут,
пока их не срубят... и на их месте вырастают новые деревья, - поселок почти
не меняется. (Взволнованно). Ты разглядывал когда-нибудь все эти фотографии
подряд, одну за другой? Их ведь тысячи, тысяча раз повторяется все тот же
поселок, снятый в воскресенье с вышки... куры у ручья, надпись на
колокольне, которую, наверно, так никто и не прочел, небо вечереет, хотя на
снимке этого и не видно... Банвейлер в дождь, в жару, в снег, в войну, в дни
мира... деревушка, каких не счесть на этой убийственно унылой равнине. Мой
сын Альберт, по воскресеньям возвращается с прогулки ровно в половине
седьмого. В тридцать пять минут седьмого он позвонит нам или примчится на
такси. Который час?
Мартин. Без четверти шесть.
Клара. Еще пятьдесят минут, только через пятьдесят минут я услышу голос
Альберта, а может, дотронусь до его руки, посмотрю ему в глаза... Иосиф
вернется домой поздно, он, наверно, ушел с какой-нибудь девушкой. И вернется