"Генрих Белль. Чем кончилась одна командировка" - читать интересную книгу автора

вернуться к своим показаниям и суровее, чем тот этого заслуживал, предложил
ему полностью исключить из них все второстепенные подробности, как-то: затор
на шоссе и его последствия, правонарушения, вызванные этим затором, жалобы
отдельных лиц, явившиеся следствием таковых, и предстоящие разногласия со
страховым обществом.
Кирфель, с живейшим сочувствием отнесшийся к инциденту с Агнес Халь,
тихим голосом попросил запротоколировать, что после урегулирования
"различных задержек" он тотчас же направился к обвиняемым, но тут подоспела
пожарная команда и ему лишь с величайшим трудом удалось остановить пожарных,
уже приготовившихся качать воду из протекавшей поблизости речки Дур, чтобы
взять под "водяной обстрел" медленно догоравший джип и тем самым смыть все
следы и доказательства. Пожарные, "разобиженные, как водится в подобных
случаях", отбыли восвояси, и ему наконец представилась возможность подойти к
обвиняемым. Не доходя метров шести, он им крикнул: "Бог ты мой, да как же
это случилось?" На что Груль-младший ответил: "Мы подожгли эту штуковину".
Он, Кирфель, несколько удивленный: "Но почему, собственно?" Груль-старший:
"Мы малость продрогли и решили за счет happening
Защитник попросил дозволения задать несколько вопросов свидетелю
Кирфелю. Получив таковое, он сказал, что хочет заранее подчеркнуть: в его
намерения отнюдь не входит расставлять западню Кирфелю, подвергать сомнению
его служебные достоинства или выставлять его в смешном свете, ибо он Кирфеля
уважает, считает высококвалифицированным полицейским чиновником и
безупречным свидетелем; Гермес разгорячился и слегка сбился, говоря, что
первый его вопрос многим, вероятно, покажется несущественным, тем не менее
он имеет решающее значение для его подзащитных. Затем Гермес попросил
Кирфеля объяснить ему, как им было понято выражение "happening". Кирфель
поначалу одобрительно кивал, выражая этим, что он не считает вопрос
защитника некорректным, но теперь покачал головой и заявил, что не совсем
понял это выражение, да и особого значения ему не придал. Впоследствии он,
правда, размышлял над ним и пришел к выводу, что Груль, большой охотник
пошутить, вечно сидящий без денег и вечно преследуемый судебным
исполнителем, употребил это выражение как усеченное и искаженное "без
пфеннига". Правда, и этот домысел не уяснил ему связи между пылавшей машиной
и отсутствием денег, но все равно он принял малопонятное выражение Груля "за
старую песенку на новый лад". Установить какую-либо связь между безденежьем
Груля и его преступлением он, конечно, не сумел. Когда защитник спросил, как
он пишет слово "happening" и как, соответственно, записать его в протоколе,
через "е" или "а", Кирфель ответил, что в своем первом протоколе он об этом
слове вообще не упомянул, а если ему велят его написать, то, разумеется, он
напишет его через "е", потому что так произнес это слово Груль.
Председательствующий, для которого после досадного недоразумения с кузиной
эта проволочка явилась весьма желанной, сдвинув брови, заинтересованно
прислушивался к диалогу между Гермесом и Кирфелем. Когда последний на вопрос
о правописании слова "happening" ответил "е", председательствующий
осведомился, почему защитник настаивает на этих фонетических деталях. Гермес
зловеще намекнул, что его вопросы не преследовали цели поставить под
сомнение достоверность сообщенного свидетелем Кирфелем, большего он на
данной стадии судебного разбирательства сказать не может.
Прокурор с самодовольной улыбкой прислушивался к этой дискуссии об "а"
и "е", бормоча себе под нос что-то вроде: "ничего не скажешь, хитро