"Генрих Белль. Тогда в Одессе" - читать интересную книгу автора

но мы знали и то, что в казарме нас охватит отчаяние и что лучше уж
испытывать страх, чем отчаяние в этих черных, грязных казарменных стенах,
где таскают котлы с кофе, снова и снова таскают котлы с кофе, и где сгружают
хлеб для фронта, снова и снова хлеб для фронта, под присмотром интендантов,
которые толкутся в роскошных полушубках, в то время как мы все дьявольски
мерзнем.
Иногда в домах то слева, то справа в окнах брезжился изжелта-сизый свет
и слышались голоса - ясные и пронзительные, боязливые, чужие. А потом из
тьмы вдруг выплыло совершенно яркое окно, за ним было шумно, и мы услышали,
как солдаты поют: "Ах, какое солнце над Ме-кси-кой..."
Мы толкнули дверь и вошли: на нас пахнуло теплом и дымом, тут и впрямь
были солдаты, человек восемь или десять, некоторые сидели с женщинами, и все
они пили и пели, а один расхохотался, когда нас увидел. Мы ведь были зеленые
еще, к тому же все, как на подбор, коротыши, самые маленькие в роте; форма
на нас была совершенно новенькая, грубое бумажное волокно на рукавах и
штанинах кололось, да и подштанники и рубашки щекотали голую кожу, и свитера
были совершенно новые, и тоже колючие.
Курт, самый маленький из нас, прошел вперед и отыскал столик; он был
учеником на кожевенной фабрике и не раз рассказывал нам, откуда доставляют
кожу, хотя это и было производственным секретом, он даже рассказывал нам,
сколько они на этом зарабатывали, хотя уж это было секретом из секретов. Мы
сели рядом с ним.
Из-за стойки вышла женщина, чернявая толстушка с добродушным лицом, и
спросила, что мы желаем пить; мы же сначала спросили, сколько стоит вино,
потому что мы слышали, что в Одессе все очень дорого.
Она сказала: "Пять марок графин", и мы заказали три графина вина. Мы
просадили в очко много денег; что осталось, поделили по-братски, на каждого
вышло по десяти марок. Кое-кто из солдат не только пил, но и ел; ели они
жареное мясо, еще дымящееся, положенное на белый хлеб, и колбаски, пахнувшие
чесноком; тут только до нас дошло, что мы хотим есть, и когда женщина
принесла вино, мы спросили, сколько стоит еда. Она сказала, что колбаски
стоят пять марок, а мясо с хлебом - восемь; она еще сказала, что это парная
свинина, но мы заказали три порции колбасок. Солдаты целовались с женщинами,
а то и лапали их, не стесняясь, мы не знали, куда нам деться.
Колбаски были горячие, жирные, а вино было очень кислым. Мы
расправились с колбасками и не знали, что делать дальше. Рассказывать друг
другу нам было уже нечего, мы две недели вместе проболтались в поезде, и все
уже порассказали. Курт был с кожевенной фабрики, Эрих с крестьянского
хутора, а я прямо со школьной скамьи; нам все еще было страшно, но мы
согрелись...
Солдаты, целовавшиеся с женщинами, сняли портупеи и вышли с женщинами
во двор; то были три девчонки с круглыми, смазливыми личиками, они что-то
щебетали и хихикали, но отправились, теперь с шестью солдатами, по-моему, их
было шестеро, во всяком случае не меньше пяти. Остались одни только пьяные,
которые горланили: "Ах, какое солнце над Ме-кси-кой..." Один из них,
стоявший у стойки, высокий светловолосый обер-ефрейтор, в этот момент
обернулся и снова заржал, глядя на нас; вид у нас, надо полагать, и впрямь
был как на учебных занятиях: мы сидели тихо и смирно, сложив руки на
коленях. Потом обер-ефрейтор что-то сказал хозяйке, и она принесла нам
прозрачного шнапса в довольно больших стаканах.