"Генрих Белль. Причина смерти: нос крючком" - читать интересную книгу автора

Генрих Белль

Причина смерти: нос крючком

Когда лейтенант Хегемюллер вернулся на отведенную ему квартиру, узкое
бледное лицо его нервно подергивалось, взгляд потух и весь его обрамленный
светлыми волосами лик больше походил на дрожащую от ветра мишень. Весь день
просидел он в своей радиорубке, принимая и передавая какие-то сообщения, и
все это под жуткий, немыслимый аккомпанемент пулеметных очередей,
выплескивающихся далеко на окраине города в тусклый, невыразительный день;
вновь и вновь разражались пулеметы безумным, истеричным смехом, и он не мог,
никак не мог отрешиться от мысли, что каждая отдельная жемчужина из этого
смертоносного ожерелья означает уничтоженную или раненую жизнь, человеческое
тело, катящееся вниз по пыльному склону! А еще каждые полчаса с дьявольской
периодичностью громыхал на окраине глухой взрыв, и он не мог отрешиться от
сознания, что эти взрывы, похожие на отдаленные раскаты уходящей грозы,
заменяют работу могильщиков, гигиеническую, так сказать, работу, он знал,
что в результате взрыва еще одна часть склона каменоломни обрушится и
погребет под собой урожай последнего получаса, погребет всех, мертвых и еще
живых...
В тысячный раз лейтенант вытер бледное, потное лицо, толкнул с
проклятьем дверь своего убежища, ввалился в комнату и рухнул со стоном на
стул. Дальше, дальше, все дальше мчалась ополоумевшая, разъяренная машина
смерти, и ее стрекочущий, изматывающий нервы звук казался ему визгом
чудовищной пилы, надвое распиливающей небо, и лишь когда искореженные небеса
рухнут на землю, дневная ее работа будет завершена. Его то и дело тянуло
взглянуть, не видны ли уже на небе следы разрушения, и тогда на мгновение
подергивающееся лицо его показывалось в окне, он хотел убедиться, на самом
деле хотел убедиться, не покосился ли уже серый небесный свод, подобно
палубе корабля, медленно погружающегося в морскую пучину: он словно наяву
слышал уже мрачное клокотание темных вод, подстерегающих потерпевший
крушение всемирный корабль и готовых с деловитым спокойствием разнести его в
щепы.
Его бил озноб, дрожащими руками он закурил сигарету, понимая, что
должен как-то бороться с подступающим безумием. Ибо он знал, что тоже
виновен. Он чувствовал, как его вместе со всеми втолкнули в каменное чрево
всеобщей вины, в этот кошмар, где перемалываются и перемалываются
человеческие жизни. Ни боль, от которой он страдал, ни безмерный ужас, ни
смертельный страх не могли избавить его от ощущения, что это он
расстреливает там людей и что его расстреливают тоже. Никогда еще прежде так
отчетливо не ощущал он принадлежности своей к всечеловеческой вселенской
родине, к миру божьему.
Вновь и вновь принималась за страшный свой труд неистовствующая,
скрежещущая пила смерти. Потом наступало несколько минут чудовищной тишины,
когда даже птицы трепетали в своих гнездах, и наконец взрыв; заряд с
взрывчаткой, заложенный в основание склона, заменял работу несметного числа
могильщиков; и снова пулеметные очереди одна за другой, бесконечная цепь
очередей, и каждый отдельный выстрел - прямо в сердце лейтенанту
Хегемюллеру.
Но вдруг он услышал другой звук, очень тихий, похожий на женский плач.