"Генрих Белль. Почему я пишу короткие рассказы, как Якоб Мария Гермес и Генрих Кнехт" - читать интересную книгу автора

Генрих Белль

Почему я пишу короткие рассказы, как Якоб Мария Гермес и Генрих Кнехт

Вот уже тридцать два года я пытаюсь дописать до конца историю, начало
которой прочел тогда в "Листке новостей общины Бокельмунден", а обещанного
продолжения так и не дождался, ибо этот скромный печатный орган по причинам,
доподлинно мне не известным, но, надо полагать, политическим - шел 1933
год, - внезапно прекратил свое существование. Имя сочинителя этой истории
неизгладимо врезалось мне в память, его звали Якоб Мария Гермес, и все эти
тридцать два года я тщетно разыскивал, но так и не нашел каких-либо иных его
творений; ни в одном литературном справочнике, ни в одном членском списке
всевозможных авторских объединений, ни даже в уцелевшем до наших дней
поименном регистре жителей общины Бокельмунден таковое имя не значится, так
что, думаю, придется мне окончательно смириться с мыслью, что Якоб Мария
Гермес - это псевдоним. Последним "распорядителем", то есть, по-сегодняшнему
говоря, редактором, "Листка новостей общины Бокельмунден" был некто
Фердинанд Шмиц, пенсионер, а в прошлом директор местной школы, но едва я сей
факт обнаружил, меня сверх всякой меры отвлекли и задержали предвоенные,
военные и послевоенные события, так что когда я в 1947 году наконец-то снова
ступил на родную землю отечества, Фердинанд Шмиц только что мирно скончался
в возрасте восьмидесяти восьми лет. Не стану скрывать - я явился незваным
гостем на его похороны не только ради того, чтобы отдать последний долг
человеку, под началом которого был опубликован, пусть лишь наполовину,
лучший из коротких рассказов, читанных мною в жизни, и не только затем,
чтобы от родных и близких покойного поподробнее разузнать о Якобе Марии
Гермесе, - но и потому, что в 1947 году участие в сельском погребальном
обряде наверняка сулило сытное угощение. Бокельмунден - очень славная и
пригожая деревушка: старые деревья, тенистые склоны, добротные, еще на
франкский манер[1], крестьянские дворы. В тот летний день посреди одного из
таких прямоугольных дворов были накрыты столы с обильной мясной закуской из
домашней коптильни семейства Шмиц, подавали и пиво, и зелень, и овощи, а
потом и кофе с пирожными - всем этим потчевали гостей две миловидные
официантки из местного трактирного заведения некоего Неллесена; церковный
хор затянул обязательную на похоронах директора сельской школы песню "С
достоинством и мудростью ты школой управлял". Звенели трубы, колыхались над
головами флажки певческого ферейна (нелегально, разумеется, в ту пору
подобные вольности еще были запрещены); когда шутки стали позабористей и у
гостей, как принято это называть в таких случаях, отлегло от души, я начал
подсаживаться ко всем подряд и как бы невзначай расспрашивать о редакторском
наследии покойного. Ответы были единодушны и убийственны; то ли пять, то ли
шесть, то ли семь картонок (лишь относительно их числа сообщения
расходились), содержавших весь архив и всю корреспонденцию "Листка новостей
общины Бокельмунден", в последние дни войны были сожжены "ввиду приближения
неприятеля". Хоть и досыта наевшись и даже слегка под хмельком, но так
ничего и не разузнав о Якобе Марии Гермесе, я возвращался домой с тем
чувством разочарования, которое ведомо всякому, кто хоть раз в жизни
пробовал поймать одним сачком сразу двух бабочек, но накрыл лишь одну,
гораздо менее ценную, тогда как другая, заветная, ослепительная красавица,
коварно упорхнула.