"Генрих Белль. Выбрасыватель" - читать интересную книгу автора

Генрих Белль

Выбрасыватель

Вот уже несколько недель, как я избегаю всяких контактов с людьми,
которые могли бы поинтересоваться, чем я занимаюсь; если бы мне пришлось
дать своей профессии ее точное определение, я должен был бы произнести
слово, которое напомнило бы моим собеседникам об одном очень неприятном для
них явлении нашего века. Потому-то я и предпочел для признания столь
абстрактный способ, как перо и бумага.
Впрочем, еще не так давно я не побоялся бы признаться в этом вслух;
наоборот, я прямо-таки навязывался со своими признаниями, называл себя то
изобретателем, то внештатным ученым, порою даже студентом, а временами,
опьяненный пафосом своей деятельности, и непризнанным гением. Я грелся в
лучах своей славы, которую, по всей видимости, испускал мой заношенный
воротничок, и гордо и независимо брал маргарин, эрзац-кофе и низкосортный
табак в кредит, что неохотно предоставляли мне недоверчивые торговцы,
тоскливо следившие за исчезновением своего товара в карманах моего пальто. Я
купался в ярком свете собственной неухоженности и с утра до вечера вкушал
сладкий мед богемной жизни: нет большего счастья, чем чувствовать себя
изгоем.
Но вот уже несколько недель подряд я каждое утро около половины
восьмого сажусь, как и все, в трамвай на углу Роонштрассе, покорно
протягивая контролеру проездной, на мне серый двубортный костюм, зеленая
рубашка и галстук в тон, а в руках у меня - завтрак в алюминиевой коробочке
и утренняя газета, свернутая в трубочку. Я выгляжу, как добропорядочный
гражданин, которому наконец удалось научиться ни о чем не задумываться
всерьез. Через три остановки я встаю с места, чтобы уступить его одной из
тех пожилых работниц, что садятся в рабочем поселке. Принеся таким образом
свое сидячее место в жертву чувству социального сострадания, я дальше читаю
газету стоя, лишь изредка примирительно возвышая голос, когда мои
по-утреннему мрачно настроенные сограждане затевают очередную трамвайную
склоку: я исправляю их грубые политические и исторические ошибки (объясняя
своим попутчикам, например, в чем разница между СА и США); когда кто-то
берет в рот сигарету, я тут же ненавязчиво подношу ему свою верную
зажигалку, чтобы ее маленьким, но абсолютно надежным пламенем зажечь
человеку его утреннюю сигарету. И этим тонким штрихом завершаю свой портрет
вполне приличного господина, который еще достаточно молод для того, чтобы
его можно было назвать "хорошо воспитанным".
Судя по всему, мне действительно удалось найти маску, исключающую
всякие расспросы о моей профессии. Меня скорее всего считают
высококвалифицированным специалистом по торговле какими-нибудь приятно
пахнущими товарами в красивой упаковке: кофе, чаем, пряностями, или мелкими,
но дорогими предметами, призванными радовать глаз - драгоценными камнями,
часами; или служащим, который сидит в уютной конторе, обставленной старинной
мебелью, где на стенах висят потемневшие портреты основателей фирмы, и ровно
в десять звонит супруге, умело придавая своему деланно-безразличному голосу
тот оттенок нежности, который неопровержимо свидетельствует о глубочайшей
любви и заботе. А поскольку я всегда откликаюсь на шутку и не скуплюсь на
улыбки, когда чиновник из муниципалитета, заглядывая в вагон на