"Генрих Белль. Вокзал в Цимпрене" - читать интересную книгу автора

присловьями, ставшими для приезжих постоянным источником бурного веселья.
Приезжие с удовольствием ставили Флоре Клип кружку-другую крепкого пива,
лишь бы услышать, как она скажет: "Бойтесь земли, не копайте глубже, чем на
сто восемь сантиметров"; а Госвин после двух-трех стопок водки повторял,
если его об этом просили, присловье, уже известное большинству его
слушателей из признаний молодой аристократки, которая утверждала, правда без
всяких на то оснований, что состояла в интимной связи и с Госвином; итак,
тот, кто обращался к Госвину, слышал ответ: "Вы еще увидите, увидите еще!"
Цимпрен между тем расцветал неудержимо: беспорядочное скопление
бараков, ларьков, сомнительных пивнушек превращалось в прекрасно
распланированный городок, в котором однажды даже проходил конгресс
градостроителей. Компания "Наша надежда - под землей" давно уже отказалась
от мысли выцыганить у вдовы Клип ее участок, который был расположен весьма
благоприятно, близ вокзала и, как считалось вначале, стоял на пути у
дальнейшего развития; потом умные архитекторы объявили его "редкостным
декором" и включили в планировку города; таким образом, там, где, по идее,
должен был выситься административный корпус и раскинуться плавательный
бассейн для руководящих инженеров, росли капуста, картошка и репа.
Флора Клип оставалась непреклонной, а Госвин непреложно, как "аминь" в
конце молитвы, повторял свое присловье: "Вы еще увидите, увидите еще!" С
присущими ему тщанием и заботливостью он продолжал прореживать репу и
ровными рядами сажать картошку и нечленораздельными звуками выражал свою
обиду на то, что маслянистая сажа лишает зелень ее естественного вида.
Поговаривали - это было похоже на слух, да и передавалось, как слух,
шепотом - что струи нефти стали тоньше: теперь их толщина будто бы уже не
сорок сантиметров, а тридцать шесть - так шептали друг другу люди; в
действительности же было всего лишь двадцать восемь, а когда официальная
цифра стала тридцать четыре, на самом деле было всего девятнадцать.
Официозная ложь зашла так далеко, что, в конце концов, когда из
многострадальной земли не сочилось уже больше ничего, - ни капли! - было
объявлено, что толщина струи - пятнадцать сантиметров. Таким образом,
официально нефть текла еще две недели после того, как иссякла: под покровом
ночи с отдаленных разработок компании привозили в цистернах нефть, которая
затем как цимпренская передавалась для погрузки ничего не подозревавшему
железнодорожному начальству. Все же в официальных отчетах стали постепенно
снижать толщину струи - с пятнадцати сантиметров до двенадцати, с двенадцати
до семи, а потом - смелым скачком до нуля, якобы временно, хотя посвященные
знали, что нефть исчезла навсегда.
Для цимпренского вокзала именно этот период был порой расцвета: правда,
составов с нефтью приходилось отправлять меньше, однако бурный приток ищущих
работы как раз теперь был особенно велик, что следовало приписать талантам
заведующего рекламным бюро компании; в то же время Цимпрен уже начали
покидать уволенные, причем даже те, кто смело мог бы проработать еще год на
демонтаже предприятий, увольнялись, напуганные слухами; в результате у касс
и в камере хранения был огромный наплыв народа, и начальник станции, видя,
что силы его лучших служащих на исходе, в отчаянии потребовал подкреплений.
Было созвано чрезвычайное заседание управления дороги, и Цимпрену срочно
дали еще одну - пятнадцатую - штатную единицу. Говорят, если можно верить
людским толкам, что на этом чрезвычайном заседании кипели страсти: многие
были против расширения штатов, но начальник Венишского отделения дороги