"Генрих Белль. Бледная Анна" - читать интересную книгу автора

Генрих Белль

Бледная Анна

С войны я вернулся только весной 1950 года и не нашел в нашем городе ни
одного знакомого. К счастью, родители оставили мне в наследство немного
денег. Я снял комнату и целые дни лежал на кровати, курил и ждал, а чего
ждал, сам не знаю. Работать мне не хотелось. Я давал хозяйке деньги, она
покупала продукты и готовила еду. Всякий раз, когда она приносила кофе или
обед, она оставалась в моей комнате дольше, чем мне хотелось бы. Ее сын был
убит в деревушке, которая называлась Калиновка, и когда она входила ко мне,
она ставила поднос на стол и направлялась в тот темный угол, где стояла моя
кровать. Обычно я лежал в каком-то полусне, много курил и тушил докуренные
сигареты прямо о стену, и поэтому стена над кроватью вскоре оказалась вся в
черных пятнах. Хозяйка моя была на редкость худая, и когда ее бледное
изможденное лицо вдруг возникало в полумраке над моей кроватью, я пугался.
Сперва я думал, что она сумасшедшая, потому что у нее были какие-то
странные, белесые и очень большие глаза и она всякий раз спрашивала меня о
своем сыне.
- Вы уверены, что не знали его? Деревня называется Калиновка, неужели
вы там не были?
Но я никогда не слышал о деревне, которая называется Калиновка, и я
неизменно поворачивался лицом к стене и отвечал:
- Нет, я в самом деле не помню такого места.
Но хозяйка моя не была сумасшедшей, напротив, она любила порядок, и мне
было больно, когда она задавала мне вопросы о сыне. А спрашивала она о нем
по два-три раза в день, и когда я заходил к ней на кухню, она мне всегда
показывала его портрет, вернее, цветную фотографию, которая висела над
диваном: смеющийся белобрысый парень в парадной форме пехотинца.
- Его фотографировали в гарнизоне, - объясняла она мне всякий раз, -
перед самой отправкой на фронт.
Это был поясной портрет: солдат в каске на фоне бутафорского замка,
увитого бутафорским плющом.
- Он работал трамвайным кондуктором, - в который раз рассказывала мне
моя хозяйка, - старательный был парень.
И затем она всегда протягивала мне картонную коробку с фотографиями,
которая стояла у нее на ночном столике, заваленном лоскутками для заплат и
моточками штопки. И мне приходилось одну за другой перебирать очень много
карточек ее сына: групповые снимки, сделанные в школе - в первом ряду всегда
кто-нибудь сидел, зажав между коленями грифельную доску, на которой было
написано сперва "VI", потом "VII" и, наконец, "VIII"; перехваченные красной
резинкой, отдельно хранились фотографии сына во время причастия: мальчик в
черном, похожем на фрак сюртуке, с гигантской свечой в руках стоял перед
транспарантом, на котором была изображена золотая чаша; потом шли
фотографии, где он был запечатлен у токарного станка: чумазый парнишка -
ученик слесаря - с напильником в руках.
- Эта работа была для него слишком тяжелой, - неизменно заключала
хозяйка и показывала мне его последний снимок, перед тем как он стал
солдатом: он был в форме трамвайного кондуктора и стоял у вагона девятого
маршрута на конечной остановке, там, где трамвай делает кольцо, и я узнавал