"Генрих Белль. Ирландский дневник" - читать интересную книгу автора

священникам. (Кельнской епархии пришлось бы посвящать в сан почти тысячу
священников ежегодно, чтобы сравниться с какой-нибудь маленькой ирландской
епархией.) Третий рекорд Ирландии - посещаемость кино, и снова (как много
общего, несмотря на все различия!) она идет непосредственно впереди
Англии. И наконец, четвертый, самый важный (не берусь утверждать, что он
находится в причинной связи с тремя первыми), - в Ирландии меньше
самоубийств, чем где бы то ни было на этой земле. Рекорды потребления
виски и сигарет еще не зафиксированы, но и в этой области Ирландия ушла
далеко вперед, - Ирландия, маленькая страна, площадь которой равна
Баварии, а населения в ней меньше, чем между Эссеном и Дортмундом.
Полуночная чашечка чаю, когда ты дрожишь на западном ветру, а пароход
медленно выходит в открытое море; потом виски наверху в баре, где все еще
звучит гортанная кельтская речь, хотя теперь только из одной ирландской
глотки. В холле перед баром монахини, как большие птицы, устраиваются на
ночлег; им тепло под чепцами, им тепло под длинными юбками, они медленно
выбирают четки, как выбирает концы отходящее от причала судно. Молодой
человек, стоящий у стойки с грудным младенцем на руках, потребовал пятую
кружку пива и получил отказ, и у его жены, которая с двухлетней девочкой
стоит рядом, бармен тоже отобрал кружку и не стал наполнять ее снова; бар
медленно пустеет, смолкла гортанная кельтская речь, тихо кивают во сне
монахини; одна из них забыла выбрать свои четки, крупные бусины
перекатываются от качки; двое с детьми, не получив больше пива, бредут
мимо меня в угол, где из коробок и чемоданов соорудили для себя маленькую
крепость, там, притулившись с обеих сторон к бабушке, спят еще двое детей,
и бабушкин черный платок греет всех троих. Грудного младенца и его
двухлетнюю сестренку водворили в бельевую корзину, а родители молча
протиснулись между двумя чемоданами и прижались друг к другу. Белая узкая
рука мужчины, словно палатку, натягивает плащ. Все смолкло, только
крепость из чемоданов тихо подрагивает в такт качке.
Я забыл приглядеть себе место на ночь, и теперь мне приходится шагать
через ноги, ящики и чемоданы; в темноте светятся огоньки сигарет, ухо
ловит обрывки тихих разговоров: "Коннемара... безнадежно... официантка в
Лондоне..." Я забился между шлюпкой и кучей спасательных поясов, но сюда
задувает пронзительный сырой вест. Я встаю и иду по палубе парохода, где
пассажиры скорее напоминают эмигрантов, чем людей, возвращающихся на
родину. Ноги, огоньки сигарет, шепот, обрывки разговоров. Наконец какой-то
священник хватает меня за полу и с улыбкой предлагает место возле себя. Я
прислоняюсь к стенке, чтобы уснуть, но справа от священника из-под
серо-зеленого полосатого пледа раздается нежный и чистый голос:
- Нет, отец мой, нет, нет... Думать об Ирландии слишком горько. Раз в
год мне приходится сюда ездить, чтобы повидать родителей. Да и бабушка еще
жива. Вы знаете графство Голуэй?
- Нет, - тихо сказал священник.
- Коннемару?
- Нет.
- Вам надо там побывать. И не забудьте на обратном пути посмотреть в
Дублинском порту, что вывозит Ирландия: детей и священников, монахинь и
печенье, виски и лошадей, пиво и собак...
- Дитя мое, - тихо сказал священник, - не следует поминать все это
рядом...