"Генрих Белль. Долина грохочущих копыт" - читать интересную книгу автора

клочок берега, зеленая вода, лодки, пестрые флажки, а над ними полукруглая
шапка неба. Серию эту в любое время можно было продолжить до
бесконечности... Холмы, покрытые лесом, и две статуи на самом верху... Как
они называются? Ренания и Германия. Каменные девы на бронзовых постаментах,
в руках факелы, с суровыми лицами они стоят лицом друг к другу...
Виноградники, светло-зеленые лозы; к горлу у нее подступило что-то
солоноватое - ненависть, непримиримая и освежающая; она ненавидела вино,
ведь они без конца говорили о вине - все, что они делали, все, о чем пели,
все, во что верили, было нерасторжимыми узами связано с вином: оплывшие
физиономии и рты, из которых вырывалось кислое дыханье, хриплый хохот и
отрыжка, женский визг и обрюзгшие пошлые мужские особи, уверенные, что они
походят на этого... как его?.. на Бахуса... От картинки с виноградом она
долго не могла оторваться. Непременно вклею ее в альбом "Мои воспоминания".
Круглая зеленая картинка- виноградные лозы с подпорками. Может быть,
думала она, я и могла бы поверить в тебя, боженька, в того, в которого все
они верят, если бы кровь твоя не превращалась ради них в вино, если бы ты
не растрачивал ее попусту, на потребу этим никчемным кретинам... Мои
воспоминания будут неизгладимыми и столь же кислыми, как виноград в ту пору
года, когда виноградины не больше горошинки.

Каждая маленькая картинка была четкой и сама просилась в альбом;
миниатюры небесно-голубого цвета, зеленые, как трава, зеленые, как вода,
красные, как флажки; и все это было перемешано с шумом, который струился
понизу, как в звуковом кино - текст и музыка: скандирующая толпа, крики
"Ура!", победный рев, звуки духового оркестра и смех. А внутри картинок
белели маленькие лодки, крохотные, будто перышки птенцов, и такие же легкие
и верткие; белоснежные перышки проворно сновали по зеленой воде, и, когда
одно из них достигало края бинокля, шум на реке становился еще чуть громче.
Вот, значит, как это останется в моих воспоминаниях: маленький альбом со
множеством миниатюр. И больше ничего... Стоит чуть-чуть крутануть бинокль,
и все цвета сливаются: красный с зеленым, синий с серым; еще крутанешь и
видишь только мутный круг. И шум уже тоже иной: кажется, что это призывы
потерпевших бедствие альпинистов или сигналы спасательной команды. Девочка
снова передвинула бинокль и начала медленно водить им по небу, вырезая
круглые синие кружки; такие же кружки, какие вырезала мать жестяной
формочкой из ровного, хорошо раскатанного желтого теста, когда она пекла
коржики. И девочка тоже вырезала сейчас свои кружки из ровного синего неба
- круглые небесные коржики, - синие кружки, великое множество кружков...
Но ведь и там, куда я поеду, будет синее небо. Зачем же наклеивать эти
миниатюры в альбом? Не к чему! Бинокль медленно скользнул дальше.
Осторожно, сказала она себе, теперь я лечу, и почувствовала легкое
головокружение. Оторвалась от синей тверди и полетела со скоростью более
километра в секунду к деревьям вдоль дороги, а потом перескочила через них,
перескочила через серый шифер соседней крыши и заглянула в комнату чужого
дома: пудреница, божья матерь с младенцем, зеркало, на натертом паркете
один-единственный мужской ботинок, черный; теперь она порхнула в гостиную:
самовар, еще одна божья матерь с младенцем, большая семейная фотография,
латунная полоска у порога, оранжево-коричневое, теплое мерцание красного
дерева. Она остановилась, ее все еще укачивало, головокружение проходило
очень медленно; и тут она увидела в прихожей открытую картонную коробку с