"Ласло Белади, Тамаш Краус. Сталин " - читать интересную книгу автора

тише... он идет". Эта обрядность казалась мне нелишней, ибо она импонирует,
внушает уважение. Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что Ленин
явился на собрание раньше делегатов и, забившись где-то в углу, по-простецки
ведет беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами
конференции. Не скрою, что это показалось мне тогда некоторым нарушением
некоторых необходимых правил" <Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 2.
М., 1984, С. 126.>.
На конференции Коба, в отличие от Ленина, голосовал за бойкот Думы,
созданного тогда "полупарламента". Его позиция, очевидно, сложилась под
влиянием свежих личных впечатлений от революционизировавшейся России. Он
верил в стихийный подъем народного движения. Негативное отношение партийных
работников, прибывших из России, к парламентским формам вынудило Ленина
изменить свою позицию. Он сам пересмотрел свои представления. Этот конфликт
не приобрел особого значения. Вопрос о применении легальных и нелегальных
форм борьбы только после поражения первой русской революции сыграл
значительную роль в дискуссиях среди большевиков. Во всяком случае, этот
конфликт указывал на наличие подспудно существующих противоречий между
партийными работниками, находившимися в стране, и профессиональными
революционерами, жившими в эмиграции. Подлинный психологический разрыв между
теми, кто работал дома, и эмигрантами в полном масштабе проявился только
много лет спустя. Крупская так писала о тех, кто работал в России, о членах
комитетов, так называемых "комитетчиках": "Комитетчик был обычно человеком
довольно самоуверенным: он видел, какое громадное влияние на массы имеет
работа комитета; комитетчик, как правило, никакого внутрипартийного
демократизма не признавал: провалы одни от этого демократизма только
получаются, с движением мы и так-де связаны, говорили комитетчики;
комитетчик всегда внутренне презирал немного заграницу, которая-де с жиру
бесится и склоки устраивает: "посадить бы их в русские условия".
Коба, будучи типичным представителем российских комитетчиков, обходился
без непосредственных связей с международным, европейским рабочим движением,
с самыми активными слоями европейской культуры. Его опыт формировался в
обстановке царского самодержавия, в удушающей атмосфере того времени. Однако
он это компенсировал тесными связями с практикой классовой борьбы в России.
Это воспитывало в нем сочувствие к кадрам, работавшим внутри страны,
вызывало симпатию к образу мышления практических организаторов, в то же
время порождало недоверие к эмигрантам.
После конференции Коба вернулся в Тифлис. В начале 1906 года в статье
"Две схватки" он анализирует опыт революции 1905 года. По его мнению,
декабрьское восстание потерпело поражение потому, что не удалось поддержать
его наступательный дух, кроме того, сказалось отсутствие единого
руководства.
Единство попытались восстановить на IV съезде РСДРП. На этом съезде,
проведенном в апреле 1906 года в Стокгольме, были представлены все течения
российской социал-демократии. Коба (Иванович) неоднократно брал слово,
выступал в поддержку Ленина, однако по вопросу, стоявшему в центре
дискуссии, - вопросу о земле - выразил особое мнение. Он подчеркивал
необходимость раздела земли. Коба отверг предложения меньшевиков о
муниципализации земли, то есть передаче ее в общественное пользование, а
также и предложение большевиков о национализации земли, о передаче ее в
государственную собственность. В этом случае он руководствовался весьма