"Белькампо. Кровавая бездна (Искатель № 1 1992 г.)" - читать интересную книгу автора

это подлинное богатство, на которое кто-то может покуситься, а сонная
артерия - настоящий клапан для выкачивания этого богатства?
Каково, однако, было бы изумление этих неверующих, доведись им
субботним вечером заглянуть в подвальное оконце Вилхелмина-клиники, в цоколе
которой разместилась городская станция переливания крови! Если ровно в
десять часов вечера нашему взгляду удастся проникнуть сквозь плотно
задернутые шторы, мы увидим их. Перед каждым - наполненный кровью сосуд,
закрепленный в штативе наподобие капельницы у постели тяжело больного, с той
лишь разницей, что стеклянные резервуары не имеют отводных резиновых трубок,
а мы находимся отнюдь не в больничной палате.
Случайному наблюдателю столь тщательно скрываемая от посторонних
взглядов сцена не внушила бы и тени подозрения. В самом деле, никакой
таинственности, никакого полумрака, помещение залито ярким светом неоновых
ламп. Сороконожкам и прочей живности, что селится по углам, забиться некуда
в этом зале с гладкими, без единой трещинки стенами, где все на виду.
Правда, лица у присутствующих странного землистого оттенка, но при таком
освещении и пышущий здоровьем человек может показаться смертельно бледным. В
воздухе совсем не чувствуется затхлости: по-видимому, работают кондиционеры.
Круглые деревянные табуретки да лабораторные штативы - вот и вся
обстановка помещения.
Если бы мы могли прочитать надписи на сосудах, то непременно отметили
бы, что среди доноров преобладали молодые женщины в возрасте от восемнадцати
до двадцати пяти лет. В отблеске неоновых ламп алый цвет жидкости не казался
таким насыщенным, она просвечивала, точно розовое вино на солнце, точно
кровь больных анемией. Но нет, то была настоящая, полноценная кровь,
искрившаяся на свету.
Собравшиеся здесь в субботний вечер походили скорее на заговорщиков или
поклонников запретного культа. Пятеро мужчин и четыре женщины сидели на
табуретках, расставленных по кругу. Ни на ком не было медицинских халатов, и
сходство, объединявшее их, проявлялось не в одежде, а в лицах этих людей,
сохранявших следы былой привлекательности и вместе с тем на редкость
изможденных. Неподвижный взгляд глубоко запавших глаз, сероватая кожа,
редеющие волосы.
Все сидели, не двигаясь, будто скованные оцепенением. Когда же они
зашевелились, их жесты, плавные и осторожные, завораживали, словно движения
щупалец. Женщины изгибали необычайно длинные шеи, будто самой природой
созданные для того, чтобы облегчить путь к цели жадным, ищущим губам. О
возрасте этих людей трудно было судить даже приблизительно.
Присутствующие хранили молчание, каждый и без того знал, зачем они
собрались здесь и что последует дальше. При взгляде на эти застывшие в
зловещем молчании фигуры на память приходили образы Тайной Вечери. Наконец
председательствующий на этом странном собрании подал сигнал к началу. Вслед
за этим каждый снял колбу со своего штатива и вскрыл ее, раздавив пальцами
запаянное горлышко. Осколки они припрятывали, как если бы то была
драгоценная реликвия. Эти нехитрые манипуляции привели всех в бурный
восторг, перед которым бледнеет экстаз ворующего, готовящегося вкусить
заветных даров. Дрожь сотрясала их, они извивались в конвульсиях. Женщины
закатывали глаза, словно в припадке эпилепсии. Сжав драгоценный сосуд, они
нежно гладили стекло, прижимались к нему лицом. Так мать, прежде чем
накормить своего малыша, прикладывает к щеке бутылочку с молоком, пробуя на