"Евгения Белякова. Принцесса Зефа " - читать интересную книгу автора

переодев в кожано-металлическую форму. Ближайший синтезатор пищи сподобился
накормить меня пресноватыми булочками, но на третьей сломался и принялся
плеваться какими-то чернилами. Не приспособлен он был явно.
В технических отсеках "Ромерра" царило запустение. Где-то мигало,
где-то молчало, а где-то и вовсе дымило. Я налаживал энергообеспечение, то и
дело озираясь по сторонам - занесет еще кого из этих умников... Умники не
появлялись. Мории вообще были фаталистами с претензиями на героизм.
Подумаешь, тащимся на ноль целых хрен десятых двигателя... зато гордо.
Позже я узнал об одной их легенде, которая отчасти объясняла такой
менталитет. Некий средневековый герой сразил одним взмахом палицы полтысячи
врагов, побежал радостный домой, споткнулся, свернул шею и помер.
Мории сделали из этой легенды неожиданный вывод: не фига ничего делать.
Бегать не фига и врагов сражать тоже не фига. Потому что это явно все хитро
взаимосвязано.
Теория "лишнего поступка" называется. Рем просветил.
Я к таким "лишенцам" не относился по понятным причинам, поэтому
старательно наладил энергоснабжение корпуса, восстановив защитное поле, и
отправился восстанавливать еще и справедливость.
Проще говоря, я пошел к Зефу. Я даже речь придумал - да, я землянин. Я
страшен. Проходя через плазменные прутья, я нарезаюсь в лапшу, а потом
склеиваюсь обратно. Я настолько страшен, что сразил бессмертного бога А -
доказательство валяется в камере. Я даже умею сочинять стихи. Я самоубийца.
Я ужасен. Я требую пилотируемый шаттл, запасы энергии, известные мориям
карты космоса, информацию с их компьютеров и рулон нормальной туалетной
бумаги.
Я тащился по коридорам на подгибающихся от страха ногах. Я стискивал
зубы, но шел дальше.
Другого выхода у меня не было, да и бог А предупредил, что больше двух
часов изображать труп не намерен - за разбитую тарелку супа-то...
Ночь превратила "Ромерр" в заколдованный замок. За стенами коридоров
призрачно постукивало, дневное освещение сменилось бордовым, ниши закрылись
полупрозрачной пленкой, за которой виднелись очертания спящих ветвей.
Странно, что эта раса чувствительна к эстетике, при их-то замашках. Но
любовь к красивому видна во всем - в наличии на военном крейсере зимнего
сада, в древесных арках технических залов, в разложенных на полках
красноватых камнях и манере красить волосы в разные цвета...
Я отвлекся и пришел в себя только перед дверью каюты Зефа. Поборов
желание постучать и проблеять: "разрешите войти", я приложил ладонь к
мембране идентификатора, и он опознал меня - приглашающе пискнул.
Шагнув внутрь, я провалился в темноту, наткнулся на что-то
металлическое, что-то повалил и что-то задел.
В ответ в глубине комнаты зажегся алый огонек. Зеф полулежал на полу,
прикрытом спальным жестким ковриком, и смотрел на меня в упор.
Его желтые монгольские глаза сузились, загоревшись не хуже фонариков,
мышцы на обнаженном гладком торсе напряглись.
Хотите верьте-хотите нет, но при виде него я впал в какую-то
бессознанку, перепутав все, что можно и все, что нельзя.
Главное - от едва уловимого запаха ананасов.
- Я землянин, - начал я. - Я убиваю богов. Одного убил. Больше не
пробовал, это был мой первый опыт с богами...