"Алексей Семенович Белянинов. Много дней впереди (Повесть) " - читать интересную книгу автора

поставить, не успеешь и оглянуться.
- Ребята у нас её боятся, - продолжал я. - Она ведь каждый день у
всех проверяет домашние задания, как ей не надоест! И велит, чтобы красиво
писали, без помарок. А как ты думаешь, что лучше - писать без помарок, но
неправильно или с помарками и правильно? А-а?..
- Что? - переспросила она.
- Я говорю, как быть: если ты кляксу поставил, а она не разрешает
листы вырывать. Так пусть у человека и будет с кляксой тетрадка, пока не
кончится?
- Пусть будет с кляксой, если этот человек неряха, - ответила мама и
снова задумалась.
Я тоже задумался и решил, что про школу хватит. Но ведь я же не успел
ей рассказать про вчерашние патроны, про Сольджута - как я с ним
подружился, про золотистую уху, которой меня кормил Спиридон
Иннокентьевич. Этого хватит на весь вечер, а там и улягусь спать.
- Ты знаешь, - начал я, - Спиридон Иннокентьевич - это отец
Кристепа - обещал научить меня охотиться. Буду уток тебе приносить, гусей,
диких гусей... Только не сейчас а весной, когда они с юга полетят к родным
гнездовьям. Кристеп говорил, ох и много их весной бывает! С одного
выстрела по три, по четыре утки запросто снимают.
Мама кивнула. Она плохо слушала. Какая-то была не такая, как всегда.
Может, у неё опять трудный больной - тяжёлый случай, как она говорит. Что
это, в самом деле! В больнице она и без того много времени проводит, а
теперь ещё и дома будет думать о том же самом, не видеть меня и не
слышать. Как будто это не я сижу напротив и про разное ей говорю!
Я замолчал, больше ни слова не сказал. Но мама на это не обратила
никакого внимания. Выходит, я зря обижался? Сказать ей про двойку? Она
тогда так же будет сидеть и смотреть в окно, словно там что-то можно
увидеть в черноте. Да, можно сейчас... Всё равно уже поздно и я никуда не
собираюсь идти.
Мама встала из-за стола, надела клеёнчатый пёстрый фартук и принялась
мыть посуду в большой зелёной миске с белыми крапинками. Я покачался
немного на стуле и решил, что теперь самое время, если уж начинать...
- Я вчера двойку получил, - сказал я и перестал раскачиваться. -
Двойку по этой несчастной арифметике.
Она с размаху опустила чайную чашку в миску, чуть не разбила, и
мокрые руки засунула в карманы фартука. Ага, теперь-то услыхала, о чём я
говорю!
- Вот это мило! За что же двойку?
- Я у доски не мог решить задачу про отца, сына и дочь, которые белые
грибы собирали, только белые, а все другие пропускали... Вера Петровна мне
и поставила в журнал, а я сперва думал, она не поставит.
- Так вот для чего ты завёл речь, что здесь труднее, чем в Москве,
учиться!
Она, выходит, кое-что всё же слышала. А сейчас начнёт про то, как она
сама училась в школе, как хорошо задачи решала и по всем, по всем
предметам получала одни пятёрки. У всех ребят, у тех, кого я знаю,
родители очень хорошо учились, когда ходили в школу.
Но она только головой покачала и сказала:
- Ох, Женя, Женя...