"Александр Белаш. Диптих" - читать интересную книгу автора

может спасти предстоящего царю от немедленной гневной расправы. Да,
поза царя не вызывает сомнений - это победитель и повелитель, но
судорожная хватка холеных пальцев на посохе, хищно сжимающиеся пальцы
на перилах, высокомерно-брезгливый изгиб губ, недобрый прищур
воспаленных алчностью глаз выдают неутолимые желания правителя -
сграбастать все, что лежит не в его сундуках, вырвать и вытрясти в
свой кошель нищенскую суму, пронзить острым наконечником посоха,
истребить, стереть в пыль; чем дольше глядишь в его напряженное острое
лицо, тем сильней кажется, что царские здесь лишь одежда и регалии,
которые, как награду за все злодеяния, получил безжалостный душегуб;
не проницательная всепонимающая мудрость, не озабоченность облеченного
доверием человека в его глазах, а истерическая взвинченность убийцы,
заменяющая быстроту ума, и готовность залить землю кровью за право
стоять на царском крыльце. Присмотритесь - что это за неясные потеки у
ног царя?.. будто что-то хотели смыть со ступеней - и не смогли.

Hа правом полотне изображен юродивый. Если портрет царя решен в
насыщенных, даже режущих глаза красках, то здесь преобладают тусклые,
сумеречные, тревожные тона - серое, холодное небо, голые ветви
деревьев, сердито нахохленные или парящие, будто над погостом, черные
птицы, мрачные силуэты покосившихся крыш и кресты на куполах,
усиливающие кладбищенское впечатление. Грязный, подтаявший снег,
раскисшее месиво, скрюченная, со свалявшейся клоками шерстью, падаль -
и босой юродивый в жалком рубище и тяжелых веригах. Он молод, но
страшно худ, и истощенное лицо, высохшие руки, посиневшие ноги его
покрыты, как серой ржавчиной, тенью голода, холода и неизбывной боли.
Одни глаза живут на костистом лице - ясные, горящие. Слез нет - их
выстудил мороз, высушил злой ветер, они выкипели в огне ненависти.
Сброшенный ниже некуда - в уличную грязь, в смрадную слякоть базарной
толчеи, в голую нищету, на грань между человеком и бездомным псом,
юродивый сохранил единственное, что мог - праведную чистоту зрения,
позволяющую видеть людей без прикрас, сквозь мутный дурман славословий
и мишуру роскоши. Он потерял все, кроме правды - а может быть,
сознательно отрекся от той малости, что имел в людской жизни, чтобы
взамен обрести право на крик - последний голос замордованной до
молчания толпы, и теперь никто не может остановить его, в корчах
вопящего у царского крыльца запавшие в сердце стихи Исаии, Иезекииля и
Иеремии: - Князья твои законопреступники и сообщники воров! И попустил
им учреждения недобрые и постановления, от которых они не могли быть
живы! Чтобы сделать землю свою ужасом, всегдашним посмеянием!.. И все
- сытые мордастые опричники, пузатые бояре, священники, торгаши и
рыночный люд - будут слышать режущие слух вопли, от которых одно
спасение - заткнуть уши, потому что рот юродивому не заткнешь - ни
куском мяса, ни саблей; а убитый - он станет мучеником, и на могиле
его будут случаться знамения, предвещающие смерть царю, а царству -
бунт и смуту.

Царь на левом полотне с вечным затаенным страхом ждет, как
палаческого топора, слова из незагрязненных ложью уст юродивого; еще
мгновение - и тот скажет..