"Алберт Бэл. Западня" - читать интересную книгу автора

далекими землями, морями, и, случается, все вокруг засверкает, заблестит,
как когда-то в шестнадцать лет, а он - розовощекий пастушонок, и до
первого сентября ему осталось раз-другой выгнать на луга стадо, а потом в
школу, но все давно позади, работы невпроворот, работа без передышки, да и
какая может быть передышка у деревенского труженика, никогда ее не будет,
передышки этой, и невозможно ничего изменить, повернуть назад, потому что
рельсы поржавели, шпалы прогнили, - вперед, только вперед, и неизвестно,
что там, впереди, а ведь когда-то казалось, чего только не сбудется; но
разве работа, жена и ребенок, разве это мало - вот твои рельсы, вот твой
путь, живи, трудись, руки сильные, нервы крепкие, голова на плечах; но все
понемногу уходит, близится ночь, а человек - не день, который опять
рассветет, человек уходит без возврата; руки сильные, нервы крепкие,
голова на плечах, еще можно многого достичь, только нет уже у жизни
прежней тайны, четко и ясно угадываются знаки судьбы, на весах каждому
отмерена своя доля, стрелки переключаются автоматически, и так грустно
сознавать, что жизнь клонится к вечеру, солнце идет к закату.
Солнце клонилось к горизонту, противоположный склон оврага светился
сочной зеленью, красной мякотью малины, бурыми стеблями, и отец припомнил
крепыша машиниста, женщин, боявшихся переезжать через овраг, и ему
неожиданно захотелось перейти речку, прыгая с камня на камень, да и
малиной не грех побаловаться.
Отец перебрался через овраг и, переходя от куст-а к кусту, заметил, что
лучшие ягоды кто-то успел обобрать; потом ему попался на глаза отпечаток
маленькой ножки на рыхлой земле, и он вспомнил, что разыскивает сына, и
забрался на пригорок, чтобы оглядеться.
Справа он увидел песчаную пустошь, а слева дегтярный пруд, солнце
огромным прожектором освещало его черную поверхность, и отец прищурился,
напрягая зрение.
Белая головка светлела в дегтярном пруду рядом с каким-то темным
комочком.
Запыхавшись от бега, отец остановился у пруда, и мальчик, повернув к
нему чумазое, заплаканное лицо, сказал:
- Я не могу вынуть ручки.
Он стоял на четвереньках, руки и ноги увязли в дегте, сам, весь
зареванный, осипший от крика, отчаявшийся; было попросту дико видеть
белобрысого мальчика в дегтярном пруду рядом с жалкой дворняжкой, и отец
сгоряча, не подумав, желая поскорее вызволить мальчика из беды - в голове
иных мыслей не было, только одна: если бы я не пришел, если бы я не
пришел... дальше подумать страшно, - и отец сгоряча сделал несколько
шагов, тотчас почувствовав, как нагретый солнцем, разжиженный деготь
цепко, по самую щиколотку схватил его ступни. Отец развернулся в сторону
берега и повалился ничком, пальцами впившись в редкие травинки на песке,
затем рванул ноги к туловищу, башмаки остались в черном месиве, зато сам
он, свободный, лежал на земле, несколько обескураженный своей
опрометчивостью.
Он поднялся, ступни увязли в песке.
- Не уходи, - сказал мальчик.
- Я только принесу доски, проложу к тебе дорогу.
Можешь подождать?
- Могу, - ответил мальчик.