"Жан Беккио, Эрнест Росси. Гипноз XXI века " - читать интересную книгу автора

женщинами и заметил, что как только начал говорить о горах, Фредерика
заплакала. Тогда я сказал Франсуазе следующее: "Пусть Ваш разум продолжает
блуждать, и пока я буду заниматься Фредерикой, не слушайте то, что я
говорю". Потом я задал Фредерике несколько вопросов, чтобы удостовериться,
что ей хорошо. Я спросил ее, хочет ли она продолжать транс, и повторил это
несколько раз, то есть настаивал до тех пор, пока она почти полностью не
проснулась и не сказала мне своим левым полушарием: "Да, я хочу продолжать".
Тогда я позволил ей продолжать. Все прошло благополучно.
В конце сеанса Фредерика объяснила мне причину слез. Она румынка по
происхождению, но уже 30 лет живет во Франции. И когда я заговорил о
восточной горе, она вспомнила о своем детстве и заплакала. Но это были слезы
радости. Однако я этого не знал. Я заметил, что "сигналы", которые она
посылает мне, отличаются от тех, что бывают в норме. И потому я решил
остановиться и задать вопросы, чтобы узнать хотя бы приблизительно, чему эти
сигналы соответствуют. И лишь когда убедился, что все в порядке, я продолжил
работу. Итак, если вы видите модификацию сигналингов, в том числе их
исчезновение, вы выводите клиента из транса, так, как я это сделал. Вы
говорите с ним. И это не потерянное время, даже если на самом деле ничего
серьезного не было. Вы продолжите сеанс, и через три секунды клиент опять
окажется там, где был. И произойдет это еще быстрее, чем прежде. Потому что
теперь он знает, что вы хороший терапевт и не причините ему вреда, что с
вами он в безопасности. И он будет вам доверять еще больше, а
терапевтическая работа будет продуктивнее.
Как правильно прервать транс, если есть признаки изменения сигналинга?
Что надо сделать потом, чтобы вновь ввести его в транс, когда ответ на
вопрос, что происходит с пациентом, получен?
Нужно сказать пациенту, что если он согласен, ты его выведешь из
транса. Или можно сказать, что на несколько секунд мы изменим то состояние,
в котором он находится. Другими словами, его нужно проинформировать о том,
что направление работы изменяется. Иначе мы можем застать его врасплох. Я и
другие люди, присутствовавшие на демонстрации, видели, что Фредерика
заплакала. Но я не уверен, что она сама осознавала, что плачет. Часть
пациента, его бессознательное, может все еще продолжать работу. И эта часть
может удивиться тому, что сеанс вдруг ни с того ни с сего прерывается. То
есть практически следует сделать то же самое, что я делал с Наташей. Правда,
я делал это по другой причине. Я сказал, что она может оставаться в том
состоянии, в котором находится, даже может оставить глаза закрытыми, но
пробудит мышцы языка.
В случае с Наташей я прервал транс для того, чтобы дать ей возможность
рассказать мне о своем воспоминании. Но если у человека возникает абреакция,
я делаю это для того, чтобы он мог вербализовать те переживания, которые
испытывает. Она могла бы сказать мне, что плохо себя чувствует, или сообщить
о чем-то другом, что ее беспокоит. И тогда у меня было бы две возможности. Я
мог бы поговорить с ней об этом в состоянии полутранса. И тогда я расспросил
бы ее, хочет ли она продолжить работу. И если она мне позволяет, я опять
ввожу ее в транс. Это то, что я делал раньше. Теперь я так больше не делаю.
Я работаю так, как с Фредерикой. Я не оставляю ее в состоянии полутранса.
При этом я исхожу из того, что в состоянии полутранса пациент на самом деле
не может принимать решения. Он в некоторой мере находится под влиянием
психотерапевта. И в то время как он высказывает желание продолжить работу,