"Фрэнсис Бэкон. Великое восстановление наук. Разделение наук" - читать интересную книгу автора

подобно реке, донесло до нас то, что легко и надуто, и поглотило то, что
полновесно и твердо. Ведь даже и те самые авторы, которые установили покую
диктатуру в науках и с такой самоуверенностью высказываются о вещах, время
от времени, словно опомнившись, обращаются к сетованиям о тонкости природы,
сокровенности истины, темноте вещей, запутанности причин, слабости
человеческого ума, проявляя, впрочем, при этом нисколько не больше
скромности, так как они предпочитают сослаться на общее положение людей и
вещей, чем признаться в собственном бессилии. Мало того, у них стало чуть ли
не обязательным все то, чего какое-либо искусство не смогло достигнуть,
объявлять невозможным на основании этого самого искусства. Но конечно,
искусство не может оказаться осужденным, если оно само ведет суд и
разбирательство. И вот их старания направлены к тому, чтобы освободить
невежество от бесславия. Что же касается того, что унаследовано и
воспринято, то оно примерно таково: в практической части бесплодно, полно
нерешенных вопросов; в своем приращении медлительно и вяло; тщится показать
совершенство в целом, но дурно заполнено в своих частях; по содержанию
угождает толпе и сомнительно для самих авторов, а потому ищет защиты и
показной силы во всевозможных ухищрениях. А те, кто решился, отдавшись
наукам, сам сделать попытку расширить их пределы, не отважились ни
решительно отказаться от воспринятого ранее, ни обратиться к источникам
вещей. Они считают, что достигнут чего-то великого, если придадут и добавят
хоть что-нибудь свое, благоразумно полагая, что согласием с чужим они
проявляют скромность, а добавлением своего утверждают собственную свободу.
Но в заботе о мнениях и приличиях эти хваленые посредственности приносят
большой ущерб науке. Едва ли возможно одновременно и преклоняться перед
авторами и превзойти их. Здесь перед нами подобие вод, которые не
поднимаются выше того уровня, с какого они спустились. Таким образом, эти
люди кое-что исправляют, но мало двигают дело вперед и достигают улучшения,
но не приращения. Были, впрочем, и такие, которые с большей решимостью сочли
для себя все подлежащим пересмотру и, со стремительной пылкостью ума
ниспровергая и сокрушая все предшествующее, расчистили доступ для себя и
своих мнений; но произведенный ими шум не принес большой пользы, так как они
старались не пополнить философию и искусства трудом и делом, а только
заменить одни мнения другими и захватить власть в их царстве, а это,
конечно, приносило мало плодов, поскольку противоположным заблуждениям
свойственны почти одни и те же причины блужданий. Если же иные, не
подчиняясь ни чужим, ни своим собственным мнениям, но, желая содействовать
свободе, были одушевлены стремлением побудить других к совместным исканиям,
то хотя их рвение было похвально, но в своих попытках они остались
бессильны. Ибо они, очевидно, следовали только соображениям вероятности и,
увлеченные водоворотом доказательств, подорвали строгость исследования
беспорядочной вольностью своих поисков. Никого мы не находим, кто должным
образом остановился бы на самих вещах и на опыте. С другой стороны, многие,
пустившиеся в плавание по волнам опыта и почти сделавшиеся механиками, все
же в самом опыте прибегают к какому-то зыбкому пути исследования и не
следуют какому-либо определенному закону. Кроме того, большинство из них
поставило перед собой какие-то ничтожные задачи, считая чем-то великим, если
им удастся произвести на свет какое-нибудь единственное изобретение --
замысел столь же ограниченный, как и неразумный. Ведь никто не может
правильно и удачно исследовать природу какой-либо вещи, ограничиваясь самой