"Александр Бек. На другой день " - читать интересную книгу автора

Константиновна, глядя на едва в полумгле различимый профиль, ти- хо
спрашивает:
- Польша?
Владимир Ильич поворачивает к ней голову в нахлобученной кепке. Ведь о
Польше он на минувшем вечере ни словечком не обмолвился. И кивает.
- Угу...

9

На следующий день выдалась теплынь. Перевалив, как говорится. за обед,
пригревало апрельское солнце.
Алексей Платонович, войдя в Александровский сад, пролегший у одной из
стен Кремля, сверился с карманными часами. Стрелки показывали чуть больше
половины третьего. Что же, придется, значит, около получаса по- дождать.
По склонности южанина, он облюбовал скамью на солнцепеке, сел, распах-
нул шинель, освободил от фуражки светлые волосы, вытянул ноги, сегодня
немало походившие. Уличная пыль сделала матовыми, припудрила головки высоких
сапог, что утром он по привычке наваксил, начистил.
Здесь, под Кремлевской стеной, было по-апрельски сыро. Бежал весенний
ручеек. Редкие трамваи с железным скрежетом поворачивали на закругле- нии,
ведущем к Красной площади. Сад еще не зазеленел. Палая прелая листва прошлых
годов, которую тут не трогали тогда ни грабли, ни мет- ла, лишь кое-где
пробита острыми стебельками молодой травы. Высились голые, с набухшими
почками вековые липы-и врассыпную, и вдоль главной аллеи. Странная
расцветка-малиновая, фиолетовая, пунцовая-еще пятнала, хотя и поблекнув,
могучие стволы. Их раскрасили-Каурову довелось про это слышать-левые
художники почти два года назад. Было известно, что Владимир Ильич
вознегодовал, увидев размалеванные липы. Однако краску отмыть, стереть не
удалось. Лишь постепенно это делали дожди да колю- чий снег поземки.
На аллее громоздилась бесформенная куча обломков. Из-под нее прогляды-
вал угол каменного постамента. Это и была, как догадался Кауров, раст-
рескавшаяся, разрушившаяся на морозе фигура бестрепетного якобинца,
звавшегося Неподкупным, сраженного заговорщиками. Лишь позже из мему- арных
свидетельств Кауров узнал, что у этой скульптуры, еще целой, лю- бил
посидеть Ленин, когда он-до ранения-выходил, по ночам из прогулку сюда в
сад.
Две девушки в красных косынках-такие косынки стали в ту пору модой ре-
волюции - быстро прошли мимо Каурова. Прошли и оглянулись на светлого-
лового, со смолисто-черными бровями, с хрящеватым острым носом приго- жего
военного. Он им улыбнулся. Снова взглянул на часы. Без двадцати три.
Прохожих было немного. Мамы разных возрастов, а также и бабушки прис-
матривали за малышами, порой еще в пеленках. Сюда были выведены и ре- бята,
очевидно, детдомовцы, в одинаковых курточках темной фланели. Они, несмотря
на голодноватое время, бегали, гомонили, увлеченные из- вечной, памятной по
мальчишеским годам и Каурову игрой в "палочку-сту- калочку".
Впрочем, Алексей рано перестал быть мальчуганом. Да и забавы подростка
недолго увлекали его. Уже в пятнадцать лет, гимназистом последнего класса,
он забросил все свои коллекции, его забрала страсть-та, что в некоторые
времена с поразительной, не сравнимой ни с чем силой овладе- вает
поколением,-страсть мятежника, революционера.