"Амброз Бирс. Убит под Ресакой" - читать интересную книгу автора

Амброз Бирс


* УБИТ ПОД РЕСАКОЙ*

перевод М.Лорие

Лучшим офицером нашего штаба был лейтенант Герман Брэйл, один из двух
адъютантов. Я не помню, где разыскал его генерал,- кажется, в одном из
полков штата Огайо; никто из нас не знал его раньше, и не удивительно, так
как среди нас не было и двух человек из одного штата или хотя бы из смежных
штатов. Генерал был, по-видимому, того мнения, что должности в его штабе
являются высокой честью и распределять их нужно осмотрительно и мудро, чтобы
не породить раздоров и не подорвать единства той части страны, которая еще
представляла собой единое целое. Он не соглашался даже подбирать себе
офицеров в подчиненных ему частях и путем каких-то махинаций в Генеральном
штабе добывал их из других бригад. При таких условиях человек действительно
должен был отличиться, если хотел, чтобы о нем услышали его семья и друзья
его молодости; да и вообще "славы громкая труба" к тому времени уже слегка
охрипла от собственной болтливости.
Лейтенант Брэйл был выше шести футов ростом и великолепно сложен; у
него были светлые волосы, серо-голубые глаза, которые в представлении людей,
наделенных этими признаками, обычно связываются с исключительной храбростью.
Неизменно одетый в полную форму, он был очень яркой и заметной фигурой,
особенно в деле, когда большинство офицеров удовлетворяются менее бьющим в
глаза нарядом. Помимо этого, он обладал манерами джентльмена, головой
ученого и сердцем льва. Лет ему было около тридцати.
Брэйл скоро завоевал не только наше восхищение, но и любовь, и мы были
искренне огорчены, когда в бою при Стонс-ривер - первом, после того как он
был переведен в нашу часть, мы заметили в нем очень неприятную и недостойную
солдата черту: он кичился своей храбростью. Во время всех перипетий и
превратностей этого жестокого сражения, безразлично, дрались ли наши части
на открытых хлопковых полях, в кедровом лесу или за железнодорожной насыпью,
он ни разу не укрылся от огня, если только не получал на то строгого приказа
от генерала, у которого голова почти всегда была занята более важными
вещами, чем жизнь его штабных офицеров, да, впрочем, и солдат тоже.
И дальше, пока Брэйл был с нами, в каждом бою повторялось то же самое.
Он оставался в седле, подобный конной статуе, под градом пуль и картечи, в
самых опасных местах,- вернее, всюду, где долг, повелевавший ему уйти, все
же позволял ему остаться,- тогда как мог бы без труда и с явной пользой для
своей репутации здравомыслящего человека находиться в безопасности,
поскольку она возможна на поле битвы в короткие промежутки личного
бездействия.
Спешившись, будь то по необходимости или из уважения к своему
спешенному командиру или товарищам, он вел себя точно так же. Он стоял
неподвижно, как скала, на открытом месте, когда и офицеры и солдаты уже
давно были под прикрытием; в то время как люди старше его годами и чином, с
большим опытом и заведомо отважные, повинуясь долгу, сохраняли за гребнем
какого-нибудь холма свою драгоценную для родины жизнь, этот человек стоял на
гребне праздно, как и они, повернувшись лицом в сторону самого жестокого