"Борис Васильевич Бедный. Девчата " - читать интересную книгу автора

замечающим взглядом окинул делянку. Пожилой, неторопливый, он больше походил
на принарядившегося по случаю воскресного дня лесоруба, чем на начальника
лесопункта. Здесь, в лесу, Игнат Васильевич казался на своем месте, а вот
представить его в кабинете, за письменным столом, было трудновато.
И только Игнат Васильевич ступил на землю, как храп в кустах позади
Тосиного навеса разом оборвался, будто замкнулась какая-то невидимая
электрическая цепь и тряхнула мастера Чуркина, предупреждая его о приезде
начальства. Чуркин проворно выскочил из куста, крикнул осипшим со сна
голосом:
- Поднажмем, ребятушки! - и,-на бегу очищая бок от приставшей рыжей
хвои, затрусил к трактору.
Игнат Васильевич хмуро посмотрел на подбежавшего мастера, сердитым
щелчком сбил с его плеча желтый листок и тайком от лесорубов показал Чуркину
кулак.
Их связывала давняя дружба, и только благодаря этой дружбе Чуркин до
сих пор оставался мастером. Он был из тех мастеров-практиков, которые
неплохо справлялись со своим делом еще лет десять назад, когда лес валили
лучковой пилой, а трелевали лошадьми. А сейчас - с бензомоторными пилами и
мощными дизельными тракторами, сменившими лучок и конягу, - Чуркину
приходилось туго.
В простой одежде Игната Васильевича и Чуркина, в их кирпичных от долгой
работы на морозе лицах проглядывало то сразу бросающееся в глаза внешнее
сходство, какое накладывается на людей одинаковой профессией. Они
проработали бок о бок целую треть века. Было даже такое время, когда более
молодой Игнат Васильевич подчинялся Чуркину - бригадиру и позже мастеру.
Потом, уже оба мастерами, они с переменным успехом соревновались друг с
другом и на торжественных собраниях перед Октябрьскими праздниками и
Первомаем сидели рядком в президиуме. Как лучших производственников, их
вместе послали на курсы повышения квалификации. Игнат Васильевич, хоть и
нелегко ему было, осилил науку и вернулся в поселок начальником лесопункта.
А Чуркин заскучал от учебы, "споткнулся", как он сам говорил, о геометрию,
сбежал с курсов |- и так и остался мастером.
Они мечтали Породниться: лет пять назад старший сын Чуркина и дочка
Игната Васильевича полюбили друг друга и даже сиживали уже на Камчатке. Но
вскоре сын Чуркина ушел в армию, и осенью пятьдесят шестого ему выпала
черная доля сложить свою голову в Венгрии. Дочка Игната Васильевича
погоревала-погоревала да и вышла замуж за пришлого рабочего-сезонника. Она
уехала с мужем на Украину, и довелось Игнату Васильевичу не думая не гадая
породниться на старости лет с полтавским колхозником, которого он и в глаза
никогда не видел.
Многие из комсомольцев не знали ничего этого, а те, кто знал, за
давностью времени не придавали этому большого значения и на каждом собрании
ругали Чуркина за безделье, а раза два в год единогласно просили снять
мастера с работы, "как не обеспечивающего должного руководства". Игнат
Васильевич признавал их критику справедливой, не скупился на выговоры
Чуркину - простые, строгие и даже с самым последним предупреждением, - но с
работы его все-таки не снимал.
Игнат Васильевич давно уже видел, что Чуркин стал помехой в жизни
лесопункта, но в память о старинной их дружбе и несостоявшемся родстве он
хитрил перед самим собой и выискивал всяческие уловки, чтобы не увольнять