"Павел Бажов. Уральские были" - читать интересную книгу автора

Екатеринбург.)
Отец недели на две, на три исчезает из дому. Мать усиленно работает
днем и ночью, вконец изводит глаза: плетет широкие кружева или вяжет узорные
чулки для заводских барынь. Не столько заработок, сколько взятка по женской
линии.
Отец приходит угрюмый - нет работы. Ехать в Сибирь после неудачных
поисков уже не собирается.
- Сходи к управителю-то, - говорит бабушка.
Отец хмурится и бормочет:
- Да уж, видно, придется, мать. В "поторжную" - и то не попасть без
этого.
Начинается "выдержка": "На той неделе побывай", "после Успенья зайди".
Съедено уже все. На поденные работы в заводе отец, однако, не выходит.
Знает, что все равно не примут, да и позором это считается для фабричного
рабочего. Промышляет, чем придется: рыбалкой, старательством, сенокошением и
т. д. Мать слепнет над ажурными чулками уже из самого тонкого шелка.
- Рассылка приходил. К управителю звали, - радостно сообщает она
возвратившемуся с рыбалки отцу.
Это значит - конец измывательству.
Отец поспешно одевается "по-праздничному" и уходит. Возвращается
веселый: "Посылает в Полевской".
Начинаются сборы. Отец обычно уезжает на следующий день "с попутными".
А мы с матерью и бабушкой перебираемся потом, когда уже он получит "за
половину".
Случай вроде описанного мне пришлось переживать в детстве не один раз.
Разница была лишь в подробностях. Вместо Абаканских заводов иногда выплывали
более близкие: Невьянский, Нязе-Петровский, прииск Кочкарь. Иногда отцу
удавалось устроиться на время в Екатеринбурге или на спичечном заводе в
условиях, еще более тяжелых, чем в Сысерти.
Кончалось все-таки возвращением "к своему месту", которое, как тяжелая
гиря, тянуло в кабалу к тем же владельцам Сысертских заводов, на которых
работали и в крепостную пору.
Отцом, видимо, дорожили за его работоспособность и ряд ценных навыков
по пудлингово-сварочному цеху. Его лишь "выдерживали" и "проветривали", но
совсем с заводов не "прогоняли".
Может быть, помогала здесь редкая специальность матери: заводские
барыни находили, что машинные кружева и чулки слишком грубы против
сверлихиной[2] работы.
"Проветривание" отца продолжалось обыкновенно год - полтора, редко
меньше, и мы снова переселялись в свой сысертский домишко до той поры, пока
отец опять не "забунтит".
"Бунченье" отца было самого невинного свойства. Было у человека в
запасе жесткое словцо и уменье "оконфузить на людях". А этого заводское
начальство, от самого маленького до самого большого, никак не переваривало.
Начинались придирки, доносы... Кончалось обыкновенно "скандалом", после
которого неизменное: "К расчету!"
В силу этих постоянных "проветриваний" отца мне в детские годы пришлось
пожить - и не по одному разу - во всех заводах Сысертского округа. Не
порывал связи с заводами и потом, хотя надо сказать, что эта связь была
случайной. Знал лишь о выдающихся фактах заводской жизни: о смене