"П.П.Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том Второй." - читать интересную книгу автора

растет. Легонько, двумя перстами поднял богатыреву рукавицу, положил на
топазовый стакан и промолвил:
- Пусть полежит вместо покрышки. Все-таки баловства меньше, а
приниматься за работу тут давно пора. Забывать старика не след. Послужил
немало и еще пригодится.
Сказал и пошел своей дорогой прямо на полночь. Далеконько ушел,
а его все видно. Ни горы, ни леса заслонить не могут. Ровно, чем дальше
уходит, тем больше кажется.


СТАРЫХ ГОР ПОДАРЕНЬЕ

Это ведь не скоро разберешь, где старое кончается, где новое
начинается. Иное будто вчера делано, а думка от дедов-прадедов пришла.
Не разделишь концы-то. Недавно вон у нас на заводе случай вышел. Стали
наши заводские готовить оружие в подарок первому человеку нашей земли.
Всяк, понятно, старался придумать как можно лучше. Без спору не
обошлось. В конце концов придумали такое, что всем по душе пришлось и
совсем за новое показалось. Старый мастер, когда ему сказали: форма
такая, разделка полосы этакая, узор такой,- похвалил выдумку, а потом и
говорит:
- Если эту ниточку до конца размотать, так, пожалуй, дойдешь до
старого сказа. Не знаю только, башкирский он или русский.
По нашим местам в этом деле - и верно - смешицы много. Бывает,
что в русской семье поминают бабку Фатиму, а в башкирской, глядишь,
какая-нибудь наша Маша-Наташа затесалась. Известно, с давних годов
башкиры с русскими при одном деле на заводах стояли, на рудниках да на
приисках рядом колотились. При таком положении немудрено, что люди и
песней, и сказкой, да и кровями перепутались. Не сразу разберешь, что
откуда пришло. Привычны у нас к этому. Никто за диво не считает. А про
сказ стали спрашивать. Старый мастер отказываться не стал.
- Было, - говорит, - еще в те годы, как я вовсе молодым
парнишкой на завод поступил. С полсотни годов с той поры прошло.
В цеху, где оружие отделывали да украшали, случилась нежданная
остановка. Позолотчики оплошали: до того напустили своих едучих зеленых
паров, что всем пришлось на улицу выбежать. Ну, прокашлялись,
прочихались, отдышались и пристроились передохнуть маленько. Кто цыгарку
себе свернул на тройной заряд, кто трубку набил с верхушкой, а кто и
просто разохотился на голубой денек поглядеть. Уселись, как пришлось, и
завели разговор. Рисовщик тогда у нас был. Перфишей звали. По мастерству
из средненьких, а горячий и на чужую провинку больше всех пышкал. Такое
ему и прозванье было - Перфиша Пышкало. Он, помню, и начал разговор.
Сперва на позолотчиков принялся ворчать, да видит, - остальные
помалкивают, потому всяк про себя думает: с кем ошибки не случается.
Перфиша чует, - не в лад пошло, и переменил разговор. Давай ругать
эфиопского царя:
- Такой-сякой! И штаны-то, сказывают, в его державе носить не
научились, а мы из-за него задыхайся.
Другие урезонивали Перфишу:
- Не наше дело разбирать, какой он царь. Заказ кабинетский,