"П.П.Бажов. Собрание сочинений в трех томах. Том первый" - читать интересную книгу автора

обойди-де руду-то с другой стороны. Он обошел и видит-ящерок тут
несчисленно. И все, слышь-ко, разные. Одни, например, зеленые, другие
голубые, которые в синь впадают, а то как глина либо песок с золотыми
крапинками. Одни, как стекло либо слюда, блестят, а другие, как трава
поблеклая, а которые опять узорами изукрашены. Девка смеется.
- Не расступи, - говорит, - мое войско, Степан Петрович. Ты вон какой
большой да тяжелый, а они у меня маленьки. - А сама ладошками схлопала,
ящерки и разбежались, дорогу дали.
Вот подошел парень поближе, остановился, а она опять в ладошки
схлопала, да и говорит, и все смехом:
- Теперь тебе ступить некуда. Раздавишь мою слугу - беда будет. Он
поглядел под ноги, а там и земли незнатко. Вес ящерки-то сбились в одно
место, - как пол узорчатый под ногами стал. Глядит Степан - батюшки, да ведь
это руда медная! Всяких сортов и хорошо отшлифована. И слюдка тут же, и
обманка, и блески всякие, кои на малахит походят.
- Ну, теперь признал меня, Степанушка? - спрашивает малахитница, а сама
хохочет-заливается. Потом, мало погодя, и говорит:
- Ты не пужайся. Худого тебе не сделаю.
Парню забедно стало, что девка над ним насмехается да еще слова такие
говорит. Сильно он осердился, закричал даже:
- Кого мне бояться, коли я в горе роблю!
- Вот и ладно, - отвечает малахитница. - Мне как раз такого и надо,
который никого не боится. Завтра, как в гору спускаться, будет тут ваш
заводской приказчик, ты ему и скажи да, смотри, не забудь слов-то: "Хозяйка,
мол, Медной горы заказывала тебе, душному козлу, чтобы ты с Красногорского
рудника убирался. Ежели еще будешь эту мою железную шапку ломать, так я тебе
всю медь в Гумешках туда спущу, что никак ее не добыть".
Сказала это и прищурилась:
- Понял ли, Степанушко? В горе, говоришь, робишь, никого не боишься?
Вот и скажи приказчику, как я велела, а теперь иди да тому, который с тобой,
ничего, смотри, не говори. Изробленный он человек, что его тревожить да в
это дело впутывать. И так вон лазоревке сказала, чтоб она ему маленько
пособила.
И опять похлопала в ладошки, и все ящерки разбежались. Сама тоже на
ноги вскочила, прихватилась рукой за камень, подскочила и тоже, как ящерка,
побежала по камню-то. Вместо рук-ног - лапы у ее зеленые стали, хвост
высунулся, по хребтине до половины черная полоска, а голова человечья.
Забежала на вершину, оглянулась и говорит:
- Не забудь, Степанушко, как я говорила. Велела, мол, тебе, - душному
козлу, - с Красногорки убираться. Сделаешь по-моему, замуж за тебя выйду!
Парень даже сплюнул вгорячах:
- Тьфу ты, погань какая! Чтоб я на ящерке женился.
А она видит, как он плюется, и хохочет.
- Ладно, - кричит, - потом поговорим. Может, и надумаешь?
И сейчас же за горку, только хвост зеленый мелькнул.
Парень остался один. На руднике тихо. Слышно только, как за грудкой
руды другой-то похрапывает. Разбудил его. Сходили на свои покосы, посмотрели
траву, к вечеру домой воротились, а у Степана одно на уме: как ему быть?
Сказать приказчику такие слова - дело не малое, а он еще, - и верно, -
душной был - гниль какая-то в нутре у него, сказывают, была. Не сказать -