"Эрве Базен. Встань и иди" - читать интересную книгу автора

грудь под белым платьем подпрыгивает так задорно, у меня так порозовели
щеки, а аккуратно скрещенные голые ноги (перед выездом я старательно их
уложила) так похожи на здоровые, что мальчишка воображает, будто это
розыгрыш.
- Все ясно! - кричит он. - Разъезжаем в коляске папы-инвалида.
Он тоже уносится вперед, ритмично раскачиваясь, подняв зад и опустив,
как форштевень, нос. Оставим его без ответа. Не удостоим даже взглядом его
фуфайку с названием команды. К тому же я запыхалась и придется замедлить
ход. Только замедлить - я не остановлюсь ни за что на свете: я еще так
глупа, что верю в "злую волю" своих мышц и улыбаюсь, когда мне этого вовсе
не хочется. Вот и сейчас я должна улыбнуться. Правой половиной лица. Это
уговор с самой собой, своего рода ритуал. По тем же соображениям другая
половина лица не должна улыбаться. Улыбнемся и проведем языком по
потрескавшимся губам с фиолетовым оттенком или, как уверяет Матильда,
цвета перезрелой малины. А теперь пусть язык вернется в рот и продолжает
бодро шевелиться там, посылая сквозь зубы предписанный в таких случаях
припев: "Ты не плачь, Мари, та-та-та... Не грусти, та-та-та, та-та-та..."
Очень скоро я умолкаю, потому что сейчас мне придется проехать мимо того,
прежнего дома, мимо дома маленькой Констанции Орглез, у которой были
родители и ноги. Однако я его не вижу, я отворачиваюсь; я только знаю, что
он стоит здесь, и могу, не глядя, указать его местоположение с точностью
до десяти сантиметров. Нет, нет, будем напевать. Даже петь почти в полный
голос. Зачем мне надо бахвалиться, зачем надо, чтобы фальшивые ноты
сменились таким обрывком фразы:
- Эти голубчики были бы потрясены, увидев через пять минут...
Ведь на деле мне потребуется добрых двадцать минут, чтобы добраться
до того места, где я собираюсь "потрясать". Скажем точнее: где я собираюсь
потрясти самое себя, ибо я выбрала это местечко под крутым берегом реки
именно для того, чтобы избежать вопросов, любопытных взглядов и, главное,
постороннего вмешательства. Какой бассейн, спрашиваю я вас, предоставил бы
калеке возможность попытать счастья в прыжках с трамплина? Какой учитель
плавания смог бы понять мотивы ее поступков, скрытые, как ядрышко миндаля,
и такие же горькие? Как ему объяснить, что речь здесь идет вовсе не об
интересном случае помешательства, не о дурацком рекорде, не о способе
самоубийства, а просто-напросто о рискованной попытке самоутверждения, о
чем-то среднем между купанием в водах Лурда "Лурд - знаменитое место
паломничества во Франции. Воды источника Лурд считались исцеляющими от
всех недугов." и купанием Ахилла "Согласно мифу, мать купала Ахилла в реке
Стикс, желая сделать его неуязвимым. (Здесь и далее примеч. перев.)"
"Тю-тю-тю..." Теперь я насвистываю. Чуть слышно. И медленнее двигаю
рычаги. Мне почему-то кажется, что, если я буду чересчур энергично
работать ими, это вызовет подозрение у прохожих; правда, они встречаются
все реже и реже, а когда я спущусь по ступенькам за парапет, им и вовсе не
будет меня видно. Да, спущусь по ступенькам. Чтобы плюхнуться в реку. В
реку. В то, что называется рекой, то есть в бездонную пропасть. Это
экстравагантно, это смешно. Не важно, что это может показаться
экстравагантным. Хуже, если будет выглядеть смешно.. Но что поделаешь,
ведь выполнить это необходимо! Не в моих правилах сдаваться в последний
момент, отступать от своих решений, хороши они или нет. А это решение я
обдумываю уже не одну неделю. И случай слишком удобен. Не так-то легко