"Эрве Базен. Анатомия одного развода [love]" - читать интересную книгу автора

тем неправда. Кто из них кого держал? Одиль уже познала, какими жалкими
дилетантами выглядят в постели эти юнцы, неумелые и торопливые, познала и
безразличие, в которое они потом тут же впадают. Алина же вопила о собачьей
случке, но забывала об одном: собака - животное ласковое. И главное, не
понимала, а скорее, не хотела понять, что мужчины не потому разбивают семьи,
что решили спать с другой - этим могут заниматься все мужья, вовсе не
прибегая к разводу, и они .почти никогда не лишают себя такого удовольствия,
- напротив, случается, что наслаждения чисто плотские приводят некоторых к
истинной любви, когда невозможно жить вдали от другой. В последнее время Луи
возвращался в Фонтене с чувством все большего отвращения, и те замечания,
которые он бросал Одили: Мне казалось, что я оставил плащ там, у Алины, но
он тут, у нас, уже не оставляли никакого сомнения в этом. Одиль вдруг
рванулась к нему.
- Ну что? Что происходит? Ты меня любишь? - прошептал Луи стесненным
голосом, оттого что ему тут же, на ходу, закрыли рот поцелуем на глазах у
толстой продавщицы цветов, которая опрыскивала свежей водой кудрявые белые
хризантемы.
Объяснений не последовало. Одиль считала их ненужными. Она только
склонила голову и потерлась о плечо Луи.
- Распутница! Хитрюга! Обманщица! - произнес Луи, пародируя нудную
супружескую сцену.
Прижавшись друг к другу, они несколько минут неподвижно стояли среди
этих белых зимних цветов, наводящих на мысль о похоронах. Луи вдруг
нахмурился, проводив взглядом двух школьниц в таких же юбочках, какие носили
его дочки. Потеря детей была для него главным горем, а для Одили - победой,
но сомнительной. Она все еще улыбалась, но уже с серьезными глазами.
Наконец-то Луи решился, это вызвало в ней ликование, но и ощущение стыда и
даже беспокойства; теперь положение ее изменилось, ей придется не воевать за
него, а беречь его; незамужняя становится женою, она как бы меняется ролью с
этой Алиной и отныне должна находиться на страже своих хрупких прав.
- Пошли!
Луи, широко шагая, пошел дальше. Может, по пути он купит ей букет роз?
Но он спустится в метро, пробежит коридор, забьется в угол вагона, и только
когда они выйдут и поднимутся по лестнице, его уверенность возрастет. Всю
дорогу, не желая признаваться, что думает об утраченном, он будет держать
Одиль под локоть совсем так, как некогда держал ее отец, книготорговец в
Ля-Боле, когда вел свою шаловливую дочку купаться, широко и вольно дыша всей
грудью, на которой черный пушок уже начинал седеть.
И дома, на улице Летьер, Луи кинется к Одили все с тем же видом
победителя, как бы говорящим: "Ну вот, я для тебя порвал со всем. Но что
значит несправедливость в сравнении с личным счастьем?" Напрасно. Даже в
пылу любовного порыва он не сможет изгладить из памяти те двадцать лет,
когда он был тысячи раз близок с женой и даже не подозревал, что где-то
подрастает маленькая девочка, предназначенная заново украсить его брачное
ложе.

17 ноября 1965
20 часов

Голова у нее раскалывается от боли, ноги ноют. Она лежит