"Эрве Базен. Анатомия одного развода [love]" - читать интересную книгу автора

Алина закрыла сумку, подняла голову. У памятника, да - но у какого? Меж
десятком величественных дверей здесь множество всяких мраморных глыб, не
считая мемориальных плит, досок объявлений, бронзовых канделябров,
высоченных радиаторов в форме столбов, скамей с высокими, как в храме,
спинками; здесь же приемная в форме ротонды, уставленная зелеными лампами,
около которых теснятся растерянные люди, отделившиеся от этой печальной
толпы, рассеянной на полосатых плитах мраморного пола, по которому с
непринужденным видом прохаживаются одни только адвокаты, важно поглядывая
вокруг; медленно колышутся их мантии, и все это напоминает китайских рыбок в
стеклянном аквариуме, прозванных "вуалехвостами" из-за их пышных хвостов и
плавников.
Надо идти! Проще всего обойти кругом, вслед за группой туристов,
ведомых сурового вида молодой дамой, которая вполголоса по-английски
разъясняет что-то молодым людям, у которых на лацканах пиджаков значки,
изображающие миниатюрные весы. Алина подходит к ним, рассматривает первое
надгробное изваяние некоего субъекта, усевшегося, словно святой, в нише,
окруженного двумя дамами в пеплумах; одна из них протягивает ему венок, а
другая поглаживает большого курчавого каменного пса. Алина слышит слово
"Сез" и, решив, что речь идет о Людовике XVI, а вовсе не о его защитнике,
уходит, сочтя, что сходства с королем весьма мало. Мэтра Лере тут нет. Нет
его и дальше, метрах в двадцати, около памятника погибшим, где полная
вдохновения Франция надевает военный шлем на судебного чиновника в мантии,
более пригодной для зала суда, чем для окопов. Далее, следуя за туристами,
направляющимися в гражданский суд, Алина оказывается в коридоре у большой
лестницы с балюстрадой и останавливается как вкопанная; ноги у нее вдруг
подкашиваются, но взгляд становится злым, рот приоткрывается - не то она
хочет укусить, не то поцеловать. По лестнице медленно идет, опустив глаза
Луи, с плащом на руке, в сиреневом галстуке, хотя это никак не вяжется с его
синим костюмом, купленным Алиной шесть лет назад, - если бы та, другая, была
заботливой, давно бы сдала его в химчистку. Луи не похож на уверенного и
довольного собой человека - это видно по его лицу, по руке, судорожно
впившейся в рукав мантии идущего рядом мэтра Гранса, розовая лысина которого
так и блестит, обрамленная монашеским венчиком седых волос. Жан Гранса, вы
только подумайте! Тот самый троюродный братец, который в прежние времена
нашептывал ей, Алине, всякие плоские остроты, и вот теперь он против нее. Он
заметил ее, этот судейский крючок, вежливо поклонился и прижал к сердцу
портфель, словно щит, потом сразу же отвернулся, как совсем посторонний этой
женщине, с которой его породнил ее брак: ведь его задача расправиться теперь
с Алиной; он слегка подтолкнул Луи, предупреждая его о присутствии супруги;
у Алины стеснило дыхание, словно это ее толкнули в бок. Стало быть, они уже
снюхались, эти троюродные братцы, стыдливо отошедшие в сторону, чтоб
направиться еще дальше, к круглой вентиляционной решетке, где им удобнее нос
к носу шушукаться.
- Мадам Давермель! - раздался возглас. Задумавшаяся Алина не услышала.
Пришлось мэтру Лере пробраться к ней, тронуть за руку и сказать:
- Я же говорил вам - встретимся около Беррье, это вон тот малый, что стоит меж кабинетом председателя
суда и Первой палатой. Пошли, у нас есть еще полчаса, а до этого надо многое
уточнить.
- Ах, это вы! - сказала Алина.
Мэтр Лере увел ее, обеспокоенный близким соседством недоразведенных