"Месть" - читать интересную книгу автора (Камински Стюарт М.)

1

― Как здесь жарко... ― Она осмотрела мой крошечный кабинет, стараясь не выказать ни неуверенности, ни неодобрения.

― Кондиционер не работает, ― пояснил я.

― Зачем же вы его включаете?

― Вентилятор крутится ― все-таки полегче. У вас пропала дочь?

Она кивнула.

Все, что мне пока удалось узнать от нее, ― это то, что ее дочь Адель пропала и что саму ее зовут Берил. Свою фамилию она еще не назвала. Она еще не решила, стоит ли доверить ее мне. На вид Берил было около сорока лет. Темные волосы, короткая стрижка на косой пробор, свободное платье с поясом, претендующее на деловой стиль, но уже несколько поношенное и на самом деле без всякого стиля. На коленях сумочка, а колени плотно сжаты. Выразительные голубые глаза ― наверное, когда-то она была красива. На щеке огромный синяк.

Через час меня ждали совсем в другом месте, но я не мог заставить себя поторопить эту женщину. Ей нужно было время. Ей нужно было, чтобы кто-то выслушал ее.

― У меня есть фотография, ― сказала она.

Я терпеливо ждал. Кондиционер деловито гудел, а я делал вид, что мне совсем не жарко.

― Вот.

Она протянула мне маленькую фотокарточку вроде тех, что делают в автоматических будках в супермаркетах.

Девочка была в самом деле красива. Прямые светлые волосы, белоснежные зубы. Одета в зеленый джемпер, на вид старшеклассница.

― Это Адель, ― сказала Берил и посмотрела в окно, как будто ее дочь могла вдруг появиться там.

Настала моя очередь кивнуть.

― Вас кто-то ударил?

Она потрогала синяк на щеке и ответила:

― Нет, я поскользнулась в ванной в мотеле...

― Расскажите, пожалуйста, вашу историю, мисс...

― Миссис, ― поправила она, глядя на свой кошелек. ― Муж ушел от нас, когда Адель была еще маленькой. Шофер.

― Шафер? Это его имя?

― Нет, ― сказала она вздохнув. ― Его зовут Дуайт. Водитель тягача.

― Он был водителем тягача, ― поторопил я.

― Думаю, сейчас он занимается тем же. Я только что сказала вам неправду.

― Неправду?

― Да. Что я упала в мотеле.

Она снова стала поднимать руку к щеке, но опустила ее.

― Это он сделал.

― Ваш муж?

Она кивнула и опять вздохнула, не разжимая губ.

― Вы живете в Сарасоте?

― Нет, но он, кажется, живет здесь. Я точно не знаю.

Я посмотрел на часы, будто оценивал ситуацию. До моей встречи оставалось полчаса.

― Мы с Аделью живем в Брисбейне, в Канзасе. Дуайт ушел, когда Адели было семь лет. Не могу сказать, что меня это особенно огорчило. А два месяца назад он прислал Адели письмо, ― продолжала она. ― Не знаю, что в нем было, она не показала мне, но я заметила обратный адрес. Точно не помню, но отсюда.

Я кивнул.

― Я думаю, она сбежала к нему. Я воспитывала ее одна. В Брисбейне ребенку после школы нечем заняться. Я работала днем и часто ночью в ресторане «У Джима и Эллы». В основном там едят водители-дальнобойщики. Адель проводила вечера перед телевизором или смотрела из окна на заброшенные буровые вышки. Потом подросла, и у нее появилась компания.

― Плохая компания? ― спросил я.

― Одна местная компания и была, если можно так сказать про пятерых-шестерых подростков.

― Продолжайте, пожалуйста.

― Нечего особенно рассказывать. Училась она нормально. Всегда хорошие оценки, только иногда бывали конфликты с учителями. Характером она в Дуайта.

― В отца, ― уточнил я.

― Адель девочка бойкая. Ей даже предлагали ездить на соревнования со школьной спортивной командой в качестве заводилы болельщиков, но она не захотела. ― Берил опять вздохнула. ― Играла в школьных постановках. Однажды у нее была такая длинная роль... Как они умудряются запомнить столько слов?

Я делал вид, что не замечаю, как обливаюсь потом.

― Не знаю, ― сказал я.

― Жизнь ― загадка, ― продолжала Берил.

― Согласен, ― кивнул я.

― Она ушла из дому три с небольшим месяца назад. Никакого письма. Взяла с собой немного вещей и приклеила на телевизор записку, что уехала и позвонит. Я сообщила Джошу Гамильтону, шерифу, что она сбежала. Он взял фотографию, точно такую же, и сказал, что будет искать и, может быть, распорядится расклеить карточку на молочных пакетах и бумажных мешках в супермаркетах, если она не вернется через пару недель. Я сказала ему о письме от отца.

― А потом вы...

― Работала, ждала. Она не появлялась. Джош посоветовал мне купить эту штуку, которая определяет номера телефонов, на случай, если она позвонит. Я купила, хотя они страшно дорогие, но... Адель позвонила только один раз, две недели назад. Я записала номер. Голос у нее был подавленный, испуганный. Я спросила почему, она ничего не ответила. Я просила ее вернуться, она отказалась, сказала, что у нее все будет в порядке.

Берил открыла сумочку, достала листок бумаги и протянула мне. Местный код номера был 941.

― Я перезванивала туда, ― сказала Берил, теребя серебристый замок кошелька, ― раз пятнадцать, наверное. Никто не отвечал. Потом подошел какой-то человек и сказал, что это телефон-автомат рядом с мотелем на Тамайами-Трэйл в Сарасоте, во Флориде. Я доехала на машине из Эллиса до Вичиты, сюда добралась автобусом. Адели только что исполнилось четырнадцать. У нее привлекательная внешность, и она попала в беду. За эту неделю я обегала все окрестности, но я не знаю, как искать, что спрашивать.

― Вы обращались в полицию?

― Обращалась, в первую очередь. Взяли фотографию и номер телефона-автомата, сказали, что будут искать. Симпатичный такой сержант сказал, что разошлет карточку и занесет в компьютер, но у меня возникло такое чувство, что Адель спихнули в какую-то бездонную яму вместе с тысячей других исчезнувших детей.

― Пожалуй, так оно и есть, ― сказал я.

Я положил бумажку с телефоном на стол рядом с фотографией улыбающейся девочки.

― Как вы меня нашли?

― Мотель, где я остановилась, «Бест вестерн», находится в конце этой улицы. Зашла сюда, в «Дэйри Куин», съесть сэндвич, минут двадцать назад. Я показала фотографию Адели официанту, рассказала ему историю. Он посоветовал обратиться к вам.

― Вы хотите сказать что-нибудь еще? ― спросил я.

― Да, ― ответила она, посмотрела вниз, а потом прямо мне в глаза. ― Кто вы такой?

― Меня зовут Льюис Фонеска. Раньше я работал в прокуратуре штата Иллинойс, в округе Кук. Занимался расследованиями. Однажды утром моя жена поехала на работу на машине и погибла в аварии на Лэйк-Шор-драйв. Это было зимой. Я уже перестал подниматься по служебной лестнице, да и по натуре я не карьерист. Мне было холодно там, и все напоминало о жене. Я рассказываю слишком много?

― Нет.

Я мог бы рассказать больше, но это вряд ли было нужно. Я приехал в Сарасоту чуть больше трех лет назад ― просто ехал, пока не сломалась машина, а в этих теплых краях мне показалось куда приятнее, чем в пасмурном Чикаго, где я прожил всю жизнь. Я уехал от бесперспективной работы следователя в прокуратуре штата. Теперь я кое-как зарабатывал на жизнь, разыскивая людей, задавая вопросы и никому не подчиняясь. Все чаще местные адвокаты обращались ко мне, когда нужно было доставить кому-нибудь повестку в суд или разыскать местного жителя, не явившегося на слушания. У меня имелось удостоверение служащего окружного суда с цветной фотографией ― та же физиономия, что смотрела на меня из зеркала: грустные глаза, лысеющая макушка. Невысокий тощий итальянец.

Иногда подворачивалась какая-нибудь работа с улицы, такие же случаи, как с этой Берил, которую послал Дэйв из «Дэйри Куин». Жил я там же, где работал, на втором этаже двухэтажного офисного здания за стоянкой «ДК». Каждый офис имел отдельный вход. Моя дверь, как и все остальные, нуждалась в покраске, железная решетка на балконе начинала ржаветь.

У меня был уговор с менеджером. Владелец здания жил в Сиэтле, а менеджер, получая от меня по нескольку долларов сверх довольно умеренной платы за две обшарпанные комнаты, которые он именовал «офис-отсеком», делал вид, что не знает, что я здесь и живу. Передняя комната, где я сейчас сидел с Берил, была обставлена как приемная. Ее я превратил в кабинет, а небольшую заднюю, с окном ― в жилую комнату, меблировав ее по своему вкусу. Одежды, которой я привез с собой из Чикаго, должно было хватить еще на год-два. У меня была узкая койка, старый комод с зеркалом, миниатюрный шкаф, телевизор с видеомагнитофоном, приобретенным в местном комиссионном магазине, и невысокий книжный шкаф, забитый дешевыми изданиями романов и видеокассетами. Чтобы пройти в ванную комнату, где, однако, не было никакой ванны, надо было выйти из здания и пройти мимо пяти других офисов, полагаясь на милость погоды. Душ я принимал в городе, в спортивном центре ИМКА, где занимался по утрам на тренажерах. Туда я обычно ездил на велосипеде, и сейчас он красовался в углу, за спиной моей новой клиентки.

На табличке, укрепленной на наружной двери, было только мое имя, белыми буквами на черном фоне. Какие услуги я оказываю, не пояснялось.

― Этот человек в «Дэйри Куин»... ― Берил кивнула на дверь, выходившую на асфальтовое поле, за которым виднелся фастфуд «Дэйри Куин». Он стоял на Триста первой магистрали, именуемой также Вашингтон-стрит, хотя за два года, что я прожил в этом городе, никто при мне не называл ее иначе как Триста первая. Впрочем, Баия-Виста тут называли Бая-Виста, а Оноре-авеню ― Онор-авеню.

― ...он сказал, вы не бесчувственный.

Она подняла на меня глаза в третий, по моим подсчетам, раз и увидела грустного сорокадвухлетнего человека со стремительно редеющими волосами и черными глазами, в голубой рубашке с короткими рукавами и серых джинсах.

― Вы детектив, как в кино по телевизору, ― сказала она. ― Рокфорд.

― Скорее уж Гарри Оруэлл, ― предложил я. ― Я не детектив. Единственная лицензия, какая у меня есть в этом штате, это карточка с фотографией, где написано, что я служащий окружного суда. Но расследование может проводить любой гражданин. Вот этим я и занимаюсь. Выясняю факты.

― Задаете вопросы...

― Задаю вопросы.

― Сколько стоят ваши услуги?

― Пятьдесят долларов в день плюс расходы.

― Расходы?

― Телефонные звонки, бензин, прокат машины и тому подобное. Если хотите, я могу звонить вам каждый вечер и давать отчет. Отказаться от моих услуг вы можете в любой момент, предупредив накануне. Я думаю, что найду Адель дня через два-три, или скажу вам точно, что ее нет в Сарасоте.

― Хорошо, ― сказала она, снова открывая сумочку и доставая кошелек, а оттуда пять десятидолларовых бумажек. ― Мне нужна квитанция.

Я взял деньги, нашел стопку желтой гербовой бумаги и написал расписку. Она взяла ее и сказала:

― Я уже говорила, что остановилась в мотеле «Бест вестерн». Комната двести четыре.

― Я запомню. ― Я протянул ей свою визитку, на которой значились только мое имя, адрес и номер телефона. ― Вы можете звонить мне сюда днем и ночью.

Берил взяла карточку, посмотрела на нее, убрала в сумочку и защелкнула замок.

― Я человек по натуре скрытный, ― сказала она, ― и обычно не показываю своих чувств. Я не показывала их и дочери, но я люблю ее и думаю, что она это знает. Пожалуйста, найдите ее.

― Я сделаю все, что будет в моих силах, ― ответил я. ― Только еще несколько вопросов. Как ваша фамилия?

― Три. Меня зовут Берил Три. Мою дочь ― Адель Три. Когда Дуайт ушел, я вернула себе девичью фамилию и дала ее дочери. Его фамилия Хэндфорд, Дуайт Хэндфорд.

― И он знает, что вы в городе и где вы остановились?

― Я не говорила ему, где остановилась. Просто встретила его на улице, он выходил из кафе напротив мотеля. Он сначала как будто испугался, а потом страшно рассвирепел. Я спросила, где Адель. Он ударил меня, сказал, чтобы я убиралась в Канзас, а если он еще раз меня увидит, то...

Она стояла, глядя в потолок, на вентилятор. Она хотела сказать что-то еще. Я ждал.

― Он был женат до меня, Дуайт. Сказал, что развелся. У него была дочь. А Джош, шериф...

― Да-да.

― Джош однажды проверил его биографию. Я не знала, пока Адель не сбежала. А после этого Джош мне рассказал. Дуайт сидел за то, что изнасиловал свою первую дочь, когда ей было двенадцать лет... Адель красивая девочка, ― добавила она. ― Может быть, слишком красивая.

― Я найду ее, ― пообещал я.

И она ушла.

Я достал из ящика бумажный носовой платок и вытер лоб, лицо и шею. Рубашка на мне промокла от пота и липла к телу. Стоял жаркий декабрьский день, градуса восемьдесят четыре по Фаренгейту, и страшно влажный. Для зимы было жарковато, но в Сарасоте в разгар сезона бывает и гораздо жарче. Туристы и те, кто проводит в этих краях зиму, нанимали или покупали по немыслимым ценам дома или квартиры в Брейдентоне, Сарасоте и других городках, близких к побережью. А зимняя публика с настоящими деньгами отдыхала в отелях, тянувшихся вдоль набережных Лонгбоут и Сиеста. Всего во время сезона в округах Манати и Сарасота, вместе взятых, насчитывалось около двухсот тысяч человек.

В Сарасоте, к югу от аэропорта, есть полоса недорогих мотелей вдоль Тамайами-Трэйл. Эта полоса на пару миль врезается в город и заканчивается невдалеке от театра. Главные обитатели мотелей ― сутенеры и проститутки, большей частью сбежавшие из дома, как Адель, хотя зимой несведущие туристы, немцы или французы, иногда забираются туда со своими семьями, многочисленными купальными принадлежностями и фотоаппаратами. Там я и собирался начать искать телефонную будку, откуда звонила Адель. Если это не получится, я двинусь южнее Бэй-Фронт-парка и в центр города и продолжу поиски в ресторанах, магазинах и торговых центрах.

В Сарасоте несколько сотен ресторанов, старающихся угодить разнообразным вкусам пенсионеров, туристов и местных жителей. Может быть, придется потратить день или два. Если она все еще в городе, то вряд ли будет сложно ее найти, думал я, тем более что пятьдесят долларов мне очень нужны. Для этого надо будет разыскать Дуайта Хэндфорда. Из того немногого, что Берил сообщила мне о своем бывшем муже, я понял, что навряд ли обнаружу его в телефонной книге, и оказался прав. Я найду его, если это будет нужно, но начинать надо с телефона-автомата. Сколько времени мне придется искать Адель Три, выяснится во время встречи, до которой оставалось уже меньше получаса.

Три последние недели у меня не было никакой работы, кроме двух доставок судебных бумаг, по тридцать пять долларов за доставку. Оба случая оказались несложными, хотя это не всегда бывает так. Люди, принимающие из ваших рук повестку в суд, смотрят на вас как на врага, посланца грозной Системы, которая с вашим появлением становится для них опасной. Иногда мне угрожали, несколько раз даже ударили. Но чаще получатель бумаги был обескуражен. Я всегда одевался неофициально, подбирал самые вежливые слова и спрашивал, говорю ли я с тем человеком, которого ищу. Получив утвердительный ответ, я протягивал бумагу. При отрицательном ответе, если выяснялось, что я попал по нужному адресу, я отдавал бумаги тому, кто открывал. Это было законно: доставивший документ имеет право просто положить его на стол или даже на пол.

Некоторые служащие судов вообще выбрасывают повестки в мусорный бак, а потом клянутся, что доставка была произведена. Другие носят с собой пистолет, вламываются в закрытые двери и встречают направленный на них нож или ружье. Эти тешат свою гордыню, но едва ли зарабатывают.

Я не носил с собой пистолета. Если возникали затруднения, я возвращал бумаги и говорил, что не нашел нужного человека. Но такое случалось нечасто.

Деньги у меня заканчивались, и пятьдесят или сто долларов Берил Три были очень кстати; кроме того, кажется, вырисовывался шанс получить еще одну работу.

К этому времени я уже неплохо знал Сарасоту и Брейдентон. Это были небольшие городки, где молодую симпатичную девушку могли запомнить. Может быть, телефонная будка, откуда она звонила, находилась даже недалеко от моего офиса.

Я положил фотографию Адели и записку с номером телефона в бумажник, надел чистую рубашку и мою единственную спортивную куртку цвета морской волны, слишком теплую для Флориды. С серыми джинсами выглядело сносно ― город был не выпендрежный. Я сел на велосипед и поехал в «Дэйри Куин».

Был почти полдень, и мне хотелось есть. Я заказал большой черри-близзард с шоколадным муссом и большой гамбургер и поблагодарил Дэйва за клиентку.

― Даме явно нужна помощь, ― сказал он. ― Девчонка сбежала... Я тут столько их вижу...

Дэйв был примерно моего возраста, но годы, проведенные на катерах в бухте под палящим солнцем, сделали его почти чернокожим. Тело его оставалось стройным и сильным, но лицо превратилось в печеную картофелину.

― Я думаю, что найду ее, ― сказал я, наблюдая, как он готовит бургер и коктейль.

― Ох уж этот молодняк, ― сказал Дэйв, покачав головой.

Когда мой заказ был готов, я протянул Дэйву фотографию Адели. Он внимательно посмотрел на нее и задумчиво прищурился.

― Да, женщина показывала мне ее. Вряд ли я ее видел, ― сказал он, ― но кто знает? Она могла постричь волосы, поменять их цвет, накраситься, ― пришла, заказала коктейль и ушла. Я мог бы не узнать ее, даже если бы карточка стояла у меня перед глазами. Кто знает?

― Спасибо, Дэйв, ― сказал я, забирая близзард и бургер.

― Кто знает? ― повторил он опять. ― Ты понимаешь, о чем я говорю?

― Понимаю. Тебе известно что-нибудь о парне по имени Карл Себастьян?

― Известно, ― сказал Дэйв. ― Большие деньги, недвижимость, не сходит со страниц «Геральд трибюн». О нем и его супруге всегда что-нибудь найдется в колонке светской хроники. Серьезный малый.

― А ты читаешь светскую хронику?

Дэйв пожал плечами.

― Как сказать? Я много чего читаю. По утрам читаю истории на коробке с корнфлексом. Сегодня утром читал в каком-то журнале статью про ловлю трески. Оказывается, баски были большими спецами по этой части. За завтраком читал наклейку на повидло «Данди» ― знаешь, белые банки?

― Ну-ну.

― Вся история компании на маленькой наклеечке. Я прочел.

Я быстро ел и думал о том, что если буду крутить педали поживее и срежу некоторые углы, то, возможно, доберусь вовремя до многоэтажного дорогостоящего кондоминиума на тихой улочке в нескольких сотнях ярдов от бухты Сарасота.

Это мне удалось, я приехал даже на три минуты раньше. Пока я закрывал замок цепочки, поставив велосипед у дерева, меня разглядывала пожилая седоволосая женщина с белой собачонкой. Потом она снова переключила свое внимание на собаку, которая тоже внимательно на меня посмотрела, когда я проходил мимо них, а убедившись, что опасность миновала, подняла ногу и направила струйку на тонкий ствол дерева с круглыми оранжевыми плодами, похожими на апельсины.

Я вошел в роскошный голубой вестибюль с полом из полированного гранита, нажал на кнопку с именем «Карл Себастьян», и дверь с жужжанием открылась. Бесшумный лифт, отделанный темным деревом, поднял меня на семнадцатый этаж, в пентхаус.

Дверь единственной квартиры на этаже была широко открыта. Я вошел, и мужской голос произнес:

― Сюда, пожалуйста.

Богатая обивка со вкусом подобранной мебели прекрасно оттеняла яркие абстрактные картины на стенах светлой просторной гостиной. Я пересек комнату и подошел к человеку, который стоял на балконе. Он обернулся ко мне.

― Сколько мне лет, на ваш взгляд?

Я посмотрел на него. Красивый темноволосый мужчина стоял у перил балкона, выходившего на бухту. Он был крупнее меня, рост ― более шести футов, вес ― около ста девяноста фунтов. Распахнутый ворот голубой рубашки, похоже шелковой, открывал мускулистую грудь с обильной растительностью. Того же темно-каштанового цвета, что и его пышная, аккуратно подстриженная шевелюра. Все тело мужчины было покрыто ровным загаром. В руке он держал стакан напитка, выглядевшего как томатный сок.

― «Ви-восемь», ― сказал он. ― Чудо-напиток.

Он предложил налить и мне, но я предпочел воду.

Он говорил с легким, едва заметным акцентом и был похож на Рикардо Монтальбана.

― Ну, угадайте.

― Что?

― Сколько мне лет.

Отвернувшись от яхт, качавшихся в бухте, и машин, ехавших по мосту в сторону набережной Берд и дальше к набережным Лидо и Лонгбоут, он показывал мне свой профиль.

Ответ на такой вопрос мог оставить меня без предполагаемой работы, но я приехал в этот город не для того, чтобы опять говорить «есть, босс» людям, которые мне не нравились или даже нравились. Я хотел лишь зарабатывать столько денег, сколько было нужно, чтобы не помереть с голоду и покупать старые видеокассеты. Кроме того, у меня были пятьдесят долларов, полученных от Берил Три.

― Шестьдесят, ― сказал я наугад, отступив от него на пару шагов и взглянув ему прямо в глаза. Он повернул голову и улыбнулся.

― Ближе к семидесяти, ― произнес он с довольным видом. ― Господь оделил меня многими дарами. У меня прекрасные гены. Моей матери девяносто два года, и она великолепно себя чувствует. Мой отец умер два года назад в возрасте девяноста четырех лет. Мои дядюшки и тетушки... вы просто не поверите.

― Пока не увижу их, не поверю, ― сказал я.

Себастьян рассмеялся. Смех его был не очень веселым. Он посмотрел на свой опустевший стакан из-под «Ви-восемь» и поставил его на стеклянный столик.

― Лоуренс рассказал вам о моей проблеме? ― спросил он, глядя на меня немигающими серо-голубыми искренними глазами.

― Ваша жена ушла, и вы хотите найти ее. Это все, что я знаю.

Лоуренс Уэрринг был адвокатом по гражданским делам, гонялся за несчастными случаями, возбуждал иски по фактам нанесения телесных повреждений и был очень доволен своей жизнью. Заработанные деньги обеспечили ему красавицу жену, офис с кожаными креслами и дом с четырьмя спальнями на набережной Лонгбоут. Если бы я знал, какой именно дом, я мог бы разглядеть его с балкона, где мы сейчас стояли с Себастьяном.

― Мою жену зовут Мелани, ― сказал он, беря в руки папку, лежавшую рядом с пустым стаканом, и протягивая ее мне. ― Она намного моложе меня, ей тридцать шесть, но я думал, что она любит... что она любила меня. Я был слишком честолюбив и верил в это, и некоторое время это казалось правдой. И вот однажды, если быть точным ― четыре дня назад, она...

Он посмотрел по сторонам, как будто она могла возникнуть из воздуха.

― ...исчезла. Я пришел домой и увидел, что ее нет. Одежды и драгоценностей тоже, ничего. Никакой записки. Это случилось... в четверг. Я надеялся, что она позвонит сама или, может быть, ее похититель, но...

― Полиция? ― спросил я, держа перед собой неоткрытую папку.

Он покачал головой.

― Я не хотел бы пока объявлять об этом, ― сказал он. ― Очень вероятно, что жена оставила меня ради... Возможно, она не желает, чтобы ее нашли.

Я открыл папку. В ней было описание пропавших украшений, список кредитных карточек и имена, адреса и телефоны двух человек. Дальше следовала аккуратно отпечатанная страничка с биографией Мелани Себастьян. Пока я пробегал ее глазами, Себастьян смотрел на меня, отхлебывая маленькими глотками из стакана, снова наполненного «ви-восемь».

Мелани Леннелл Себастьян была уроженкой Огдена, штат Юта. Окончила факультет социологии университета Флориды и переехала со своими родителями, ныне покойными, в Сарасоту. Здесь работала в католической организации, помогавшей неблагополучным семьям, пока не вышла замуж за Себастьяна несколько лет назад. На приложенной фотографии ослепительно улыбающаяся Мелани Себастьян была одета в белую блузку и красные шорты. Ее длинные темные волосы развевались по ветру. Одной рукой она нежно обнимала высокого загорелого мужа, стоящего рядом с ней на белом песке, без рубашки, в белых брюках и прямо глядящего в аппарат. Супруги запечатлелись на пляже Галф-Кост, что в нескольких милях отсюда.

― Красивая, ― сказал я, закрывая папку.

― Очень красивая, ― поправил он. ― Восхитительная, очаровательная.

― У вас есть предположения о том, что же на самом деле произошло? ― спросил я.

Он пожал плечами и перешел с балкона в гостиную. Я последовал за ним, держа папку в руке. Мы остановились перед портретом его жены, висевшим на стене над большим мягким диваном с замшевой обивкой. Несмотря на этот диван и весь дорогостоящий современный уют, дом мне не нравился. Но я мог оценить, во сколько он обошелся хозяевам, ― на это, по всей видимости, и был расчет.

― Возможно, другой мужчина, но я сомневаюсь... ― сказал он. ― По крайней мере, я надеюсь, что это не так, однако... Мы никогда по-крупному не ссорились. Я ни в чем ей не отказывал, буквально ни в чем. Я далеко не бедный человек, мистер Фонеска, и...

Он остановился и глубоко вздохнул.

― Я проверил наши совместные счета, ― продолжал он, снова беря себя в руки, ― чековый и сберегательный. Большая часть денег снята. Не осталось почти ничего. Мой адвокат проверяет остальные вложения, к которым Мелани могла иметь доступ. Я не могу поверить, что она просто забрала все деньги, какие могла, и ушла.

― Вы случайно не бывший актер, мистер Себастьян?

Выражение его лица переменилось, и сквозь ровный загар проступила заметная краска.

― Что вы, собственно, хотите сказать? ― спросил он.

― Вы говорили о другом мужчине со слезой в голосе, ― сказал я, провоцируемый мыслью, что на стульях в гостиной явно не положено сидеть, а если и положено, то не таким, как я. ― Мне подумалось, что вы хотите меня на это поймать.

― Возможно, я напрасно обратился к вам.

― Возможно, ― сказал я.

Карл Себастьян, каким он представлялся мне до этого момента, не вызывал у меня симпатии. Но может быть, под внешностью Рикардо Монтальбана скрывался другой, настоящий Себастьян? Возможно, работа уплывала, но я не смертельно нуждался в деньгах, особенно когда в мой кошелек должна была перетечь часть сбережений Берил Три.

― Какого черта вы сюда явились, Фонеска?!

Это было уже гораздо лучше. Теперь он был откровенен.

― Я хочу говорить с тем, кем был Карл Себастьян, пока его имя не печатали в газетах заглавными буквами, ― сказал я. ― Отдать вам вашу папку?

Я ждал стоя, не улыбаясь. Я вообще мало улыбаюсь. Он принимал решение.

― Идет, ― сказал он, чуть опустив плечи и убирая с лица белозубую улыбку от уха до уха. ― Я служил в армии, сам из небогатой семьи в Дейтоне. Мой отец работал фасовщиком в супермаркете, мать сидела дома, с больным сердцем и диабетом. В колледже я не учился. Пошел работать в строительную фирму. Начал с рабочего, дослужился до менеджера. Посмотрите на мои руки.

Он протянул мне раскрытые ладони. Я посмотрел.

― Такие шрамы и мозоли не сходят. Цепляясь этими руками, я карабкался через головы мужчин и нескольких женщин, чтобы занять то положение, какое я занимаю сейчас. У некоторых на спинах росли бритвы. Я больно резался, но ни разу не сорвался. Мелани умнее меня. Не семи пядей во лбу, но правда умная. И она не хотела продаваться. Я не покупал ее, чтобы показывать, как игрушку, как делают люди, которые называют себя моими друзьями. У них на спинах бритвы под тысячедолларовыми пиджаками, а на лицах их красоток жен тоска. А Мелани была настоящей.

― Опять слеза в голосе, ― заметил я.

― Вы не сдаетесь.

― А вы хотите, чтобы я сдался?

― Нет-нет. ― Он покачал головой и улыбнулся. ― Мне нужен кто-то, кто не сдается. Мне нужен... У нее есть хороший друг. Мне трудно об этом говорить.

― Хороший друг?

― Почти весь последний год Мелани посещала психиатра. Ничего серьезного, какие-то проблемы, связанные с ее детством, отношения с родителями и все такое. Психиатра зовут Джеффри Грин. Лет двадцать назад его фамилия заканчивалась на «берг». Я проверял. Его кабинет находится на втором этаже одного из антикварных магазинов на Палм-авеню. Я немолодой человек, но чувство ревности у меня еще не атрофировалось. Грин молод и красив, и я часто не мог разобраться, были ли мои подозрения домыслами старика, боящегося потерять молодую красавицу жену, или они на самом деле не беспочвенны.

Он взглянул на портрет жены.

― Я проверю, ― сказал я. ― Если вы поручаете мне дело.

― Поручаю, ― сказал он тихо и отвернулся. ― Мелани скорее необщительный человек, ― продолжал он. ― Но ради деловых связей мы состоим в нескольких организациях. «Селби гарденс», «Асоло театр энджелс», «Опера Гилд», благотворительные фонды... Мы появлялись на балах и танцевальных вечерах. Мелани подсчитала, что за последние два года наши имена печатали в разделе светской хроники «Геральд трибюн» одиннадцать раз. И несмотря на все это, у нее не было по-настоящему близких друзей, кроме, может быть, Кэролайн Уилкерсон, вдовы моего покойного партнера. Ее адрес и телефон в папке, так же как адрес и телефон Грина.

― И какую вы передо мной ставите задачу?

― Задачу? Найти мою жену, ― сказал Себастьян, отрывая взгляд от портрета и снова оборачиваясь ко мне.

― Переступила ли она рамки закона? Украла у вас деньги, которые не имеет права брать?

― Не знаю, не думаю. На счетах были наши общие деньги, драгоценности принадлежат ей.

― Значит, она свободна и может ехать куда хочет. Она имеет полное право оставить мужа, снять деньги с совместных счетов и исчезнуть. Хоть с бой-френдом, хоть одна.

― Я просто хочу, чтобы вы нашли ее, ― сказал он. ― Мне очень нужно поговорить с ней. Мне обязательно надо узнать, что случилось и могу ли я как-нибудь вернуть ее.

― Она может быть на полпути в Сингапур, ― заметил я.

― В расходах я не ограничиваю вас никакой суммой, ― ответил он. ― Я только прошу, чтобы вы поставили меня в известность, если в поисках Мелани уедете из города, и надеюсь, что вы как профессионал сможете обойтись минимальными расходами и дадите мне полный отчет о потраченных средствах, когда найдете ее.

― Если я найду ее, ― сказал я. ― Я сделаю все, что смогу, чтобы узнать, почему она ушла. Если я ее разыщу, я должен буду спросить, хочет ли она с вами говорить, и сообщу вам о ее местопребывании, только если она разрешит.

― Я понимаю, ― согласился он. ― Идите сюда.

Я прошел за ним в кабинет, где он сел к столу и взял какой-то предмет, лежавший рядом с компьютером. Кабинет был роскошный, с огромными окнами, тоже выходившими на бухту, только под другим углом. Стены «украшали» большие черно-белые фотографии в рамках: мрачный пейзаж Даст-Боула, беззубые мужчины в кепках и комбинезонах, тощие женщины, держащие за плечи тощих детей, на фоне деревянных бараков.

― Если окажется, что она уехала из этих мест, я, прежде чем последовать за ней, должен буду закончить работу, которую недавно начал, ― сказал я.

― Сколько времени это у вас займет?

В руке он держал чековую книжку в красном кожаном переплете.

― Дней пять-шесть, не больше, я думаю. Не могу сказать точно, но немного.

― Может ли денежная компенсация заставить вас отложить эту работу? ― спросил он, похлопывая себя чековой книжкой по карману.

― Нет.

― С Мелани могло случиться что угодно, ― сказал он. ― Неужели для вас это ничего не значит?

― Если хотите, я могу порекомендовать вам кого-нибудь другого, ― предложил я. ― В Сарасоте человек восемь частных детективов, имеющих лицензию. Столько же в Брейдентоне. Думаю, человека три из них стоящие.

― Вы достаточно состоятельны, чтобы быть независимым, мистер Фонеска?

― Недостаточно состоятелен, но для независимости деньги мне не нужны.

― Представляете ли вы себе, что такое потерять жену? ― спросил он дрогнувшим голосом.

― Да, ― ответил я.

― Хорошо, ― продолжал он, не интересуясь больше моей женой. ― Я дам вам шанс. Ларри сказал, что вы дельный сыщик. Он сказал также, что ваша цена приемлема. Я выпишу вам чек, и, если он вас устроит, вы получаете работу. Если нет ― отдайте назад, верните мне папку и назовите надежного, по вашему мнению, частного детектива. Мы пожмем друг другу руки и закроем дело.

Он положил чековую книжку на стол, открыл ее и достал из кармана пиджака золотую авторучку. Быстро выписал чек, оторвал и протянул мне.

Пятьсот долларов.

― Считайте, что это сумма на расходы плюс ваш гонорар ― сто двадцать долларов в день. Разумеется, перед окончательным расчетом я попрошу у вас подробную роспись расходов. Когда деньги кончатся, приходите ко мне опять, и мы решим этот вопрос.

Я кивнул, показывая, что согласен, и вложил чек в папку.

― Как долго мне ее искать? Может быть, найти ее будет просто, может быть ― очень трудно, а если она действительно умница, то, может быть, и нереально.

Он слегка коснулся моей руки и провел меня обратно в гостиную.

― Давайте посмотрим, что мы будем знать через три дня, ― сказал он. ― Но я хочу вернуть ее, если это, конечно, возможно, хочу найти ее быстро. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала. Я люблю Мелани и не хочу оставаться один. Вы понимаете меня?

Я кивнул, сунул папку под мышку и прошел за ним к входной двери. В другом, аналогичном случае я задал бы еще несколько вопросов, узнал бы номера их общих кредитных карточек, номер и марку ее машины и другие подробности, которые облегчили бы мне работу. Но Карл Себастьян или, может быть, его друг и поверенный Лоуренс Уэрринг хорошо подготовились, и вся информация содержалась в папке.

― Я вложил свою визитку, ― сказал он, открывая мне дверь. ― Мой офисный и мобильный телефоны на лицевой стороне, домашний записан на обороте. Держите меня в курсе дела. Звоните в любое время, так часто, как будет нужно.

Он подождал, пока придет лифт.

― Я могу сообщить вам еще что-нибудь нужное? ― спросил он.

― У вашей жены есть родственники?

― Нет, об этом все сказано в бумагах. Вся ее биография, окружение. У нее никого нет, кроме меня. Я не думаю, что она могла уехать далеко. Мы путешествовали по всему миру, но она считает здешнее побережье своим домом. Может быть, я ошибаюсь. С чего вы начнете?

Лифт подошел, и дверь беззвучно открылась.

― С ее подруги миссис Уилкерсон или, быть может, с Грина, психиатра.

― Хорошо, ― сказал он, придерживая дверь, чтобы она не закрылась, пока я вхожу. ― Вряд ли Кэролайн сообщит вам что-то, чего не сказал я. Хотя, может быть, Мелани делилась с ней своими планами... Я не знаю.

Я вошел в лифт, повернулся к нему лицом и, когда дверь закрывалась, постарался улыбнуться как можно спокойнее. Карл Себастьян выглядел несколько старше, чем когда я увидел его на балконе.