"Фил Бейкер. Абсент " - читать интересную книгу автора

для тебя - яд". "А для чего же мне жить?" - спросил Уайльд. Это было тяжелое
время, но не один Уайльд блистал остроумием. "Мне снилось, что я ужинаю с
мертвецами", - сказал он Реджи Тернеру. "Дорогой Оскар, - сказал Реджи, -
ты, наверное, был душой компании".
В эпилоге к биографии Уайльда Эллман пишет, что в последние дни
"постоянные страдания" сдерживали, но не уничтожали бренди и абсент. "Менее
известная острота Уайльда направлена против модной в девятнадцатом веке
идеи, что все, от бифштекса до морского воздуха, может "опьянять"". "Я
открыл, - сказал Уайльд, - что, если пьешь достаточно, уж точно опьянишься".
Ястребы кружили над Уайльдом еще до суда. В последние два десятилетия XIX
века англичане декадентства не любили. Заметим, что, когда в английских
стихах того времени упоминается абсент, он, - за достойным исключением
Доусона и Саймонса, - обычно связан с Францией, или с порочностью, или с
ними обеими. Чтобы лучше понять образ абсента, сложившийся в общественном
мнении того периода, нам придется погрузиться в пучину плохой поэзии.
Связь с Францией вполне понятна, именно ее мы находим у Гилберта в
песенке "Булонь", где есть бессмертные строки: "Можно посидеть в кафе с
неприличными людьми". Мало того:

Подражая французу, затянитесь потуже
И напейтесь абсента опять,
И потом на бильярде посильнее наярьте,
Пока можете как-то играть.

Все это вроде бы справедливо. Роберт Уильяме Бьюкенен бьет больнее.
Некоторые пишут, что Бьюкенена "не очень много читают в наши дни". И
заслуженно. Но в свое время он был плодовитым стихоплетом и защитником
моральных устоев. Если его вообще сейчас помнят, то за обличение упадка и
порока, особенно за нападения на Суинберна ("нечистый", "извращенный",
"чувственный") и на прерафаэлитов, которых он бранил в эссе 1871 года
"Плотская поэзия". Словом, осуждал он многих и в стихотворении "Мятежники"
("The Stormy Ones") поместил на корабль всех неугодных ему писателей и
поэтов - Байрона, Мюссе, Гейне и других. Все эти "властелины мятежа и мрака"
оказываются на корабле дураков:

Высоко на мачте их флаг -
Белый череп, злобный костяк, -
И красуется их девиз:
"Ешь и пей, гуляй, веселись!"
Суета, суета - наши дни,
Что ж, скорей абсента хлебни.
Бог? Да что вы, какая тоска!
Мне скорее геенна близка.

Генриха Гейне, немецкого романтика, жившего и умершего в Париже, очень
осуждали в викторианской Англии. Когда дети Чарльза Кингсли, автора "Водных
Малюток", спросили его, кто такой Гейне, он счел, что должен ответить:
"Плохой человек, мои дорогие, очень плохой". Этот ответ казался Джорджу
Сентсбери одним из критериев твердолобого викторианского морализма. Бьюкенен
написал и стихи специально о Гейне, где тот представлен каким-то распутным