"Антония Байет. Ангел супружества ("Ангелы и насекомые" #2) " - читать интересную книгу автора

но идеально подходит для них успокаивающий фиолетовый свет. Эмили Джесси
любила свет камина. И верила искренне, что дух переживает тело и мертвые
желают общаться с живыми. Как и ее брат Альфред, как тысячи мятущихся
верующих, тревоги которых он нередко выражал в своих стихах, она остро
желала убедиться, что душа бессмертна и за гробом сохраняет
индивидуальность. Альфред же с годами все с большей горячностью высказывался
по этому поводу. Если жизни за гробом нет, - кричал он друзьям, - если его
сумеют в этом убедить, он бросится в Сену или Темзу, засунет голову в
духовой шкаф, примет яд или выстрелит себе в висок из пистолета. Она часто
вспоминала его строки:

Иные верят, что, за жизнь
Вобрав в себя кусочки Я,
Становится по смерти всяк
Частицей мировой Души.

То вера смутная и злая.
Я верю, дух пребудет вечный
В обличье вечном, и при встрече
Я друга без труда узнаю.

Ей нравился стих. Нравилась строчка "То вера смутная и злая". Она
любила и огонь в очаге, вернее, детская половина ее души, которая ждала
чудес, любила. В маленьком домике пастора их было одиннадцать детей; они
играли у очага в деревенские игры, пугали друг друга жуткими байками,
пересказывали свои волшебные видения. Старик отец сходил с ума: его изнуряли
беспричинные припадки ярости, мучили несбывшиеся надежды и разочарование. К
тому же, если говорить откровенно, его убивал алкоголь. Половина детей
постоянно были в подавленном состоянии, а Эдвард, о котором старались не
вспоминать вслух, был на постоянном содержании в заведении для
душевнобольных в Йорке. Септимус все время лежал у камина в депрессии, а
Чарлз пристрастился к опиуму. И все же они были счастливы тогда, она хорошо
помнила, что тогда они были счастливы. Они радовались темноте и с восторгом
пересказывали друг другу загадочные происшествия. Так, самый младший,
Горацио, направляясь в сумерках домой мимо Сказочного леса, что между
Харрингтоном и Баг Эндерби, увидел, как мелькает за деревьями жуткая голова,
видно отрубленная, и таращится на него из-за изгороди. Не прошло и недели
после смерти отца, как Альфред, в надежде, как сказал он, увидеть отцов дух,
торжественно заявил, что проведет ночь в его постели. Без отцовских воплей и
буйства в доме стало так удивительно тихо и покойно, что девочки стали
упрашивать брата не беспокоить смятенный дух. Но Альфред во что бы то ни
стало хотел осуществить свой нечестивый замысел, внушавший ему благоговение
и ужас. Он закрылся в душной комнатушке и погасил свечу. А наутро рассказал
им, что ночь прошла спокойно, он много думал об отце, о его недовольстве
жизнью и страдании, о его мощном уме, о припадках болезненной
рассудительности и, вглядываясь в темноту, все ждал, что сейчас высокая и
грозная фигура отца прошествует мимо него. "Или схватит тебя, невежу, за
глотку", - добавил Горацио. "Да ни за что он к тебе не явится, - сказала
Сесилия. - Ты такой рассеянный, такой тупой". - "Тем, у кого богатое
воображение, духи не являются", - согласился Альфред и начал рассказывать