"Антония Байет. Ангел супружества ("Ангелы и насекомые" #2) " - читать интересную книгу автора

"Если не брать случай чистого шарлатанства, - пишет Е. Колесов, - так
называемые спиритические сеансы, очевидно, представляют собой просто
коллективную медитацию, во время которой медиум находится в состоянии
транса".]; миссис Папагай интуитивно почувствовала, что у них все будет
отлично получаться, когда ее соседка миссис Поуп впала в истерику, услышав,
как новая гувернантка беседует в детской с кузиной Гертрудой и ее малышом
Тобиасом, утонувшими много лет назад.
- Они сидят за столом, - сообщила хозяйке Софи Шики, - а их одежда,
хотя совсем свежая и сухая, пахнет соленой водой. Они спрашивают, где часы
деда, что стояли в углу детской.
Тобиас любил смотреть, как улыбающиеся солнце и луна на циферблате
догоняют друг друга. Миссис Поуп продала часы и не хотела теперь ничего об
этом слышать. Миссис Папагай предложила хрупкой, бесстрастной мисс Шики
пожить у нее, и та, собрав свои нехитрые пожитки, перебралась к ней. Сама
миссис Папагай на сеансах ограничивалась пассивным письмом (по общему
признанию, весьма многословным) и считала, что Софи Шики способна творить
настоящие чудеса. Софи и в самом деле изумляла и ошеломляла всех, хотя и не
часто. Но скупость ее откровений убеждала присутствующих в их подлинности.
Однажды ненастным вечером 1875 года женщины шли по маргитской* [Маргит
(Маргейт) - город на юго-востоке Англии. Расположен на берегу Северного
моря. Из-за обширных песчаных пляжей город уже с XVIII в. популярен как
морской курорт.] набережной, направляясь к миссис Джесси на спиритический
сеанс. На Лилиас Папагай, шагавшей впереди, было густого винного цвета
шелковое платье с оборчатым шлейфом и шляпа, отягощенная загадочно мерцавшим
плюмажем из чернильно-черных перьев с изумрудными крапинками, с
радужно-синими, как стрекоза, и ультрамариновыми пятнами; элегантные
хвостовые перья соседствовали с крыльями вроде тех, какие старые живописцы
изображали на шлеме и сандалиях Гермеса. На Софи Шики было серо-сизое
шерстяное платье с белым воротничком, в руке она держала удобный черный
зонтик.
Солнце, огромный багровый диск цвета свежего ожога, опускалось на серую
воду, и потоки рубиново-золотого света проливались вниз сквозь сито стальных
облаков, как отблеск огня сквозь начищенную решетку камина.
- Взгляни-ка, - сказала Лилиас Папагай, повелительно взмахнув рукой в
перчатке. - Видишь Ангела? Он облечен в облако, над головою его радуга, и
лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные. В руке у него книжка
раскрытая*. [Отк., 10, 1.]
Она-то видела, как ноги колосса из облачных мускулов и жил упираются в
море, видела его огненно-красный лик и пылающие ступни. Она понимала, что
преувеличивает. Но ей так хотелось увидеть, как множество невидимых
небожителей плывут к своей цели, затеняя солнце перистыми крыльями. Она
знала, что их мир проникает в наш мир, он пронизывает и серый незыблемый
Маргит, и Стоунхендж, и Лондон. Софи Шики заметила, что закат сегодня и в
самом деле очень живописен. Огненная нога ангела вспыхнула и вытянулась,
пустив розовую рябь по хмурой воде. Серое, пухлое, облитое золотом тулово
ангела изгибалось и скручивалось.
- Как я люблю смотреть на закат! - сказала Софи Шики. У нее было
бледное, как полная луна, лицо с рябинками от перенесенной в легкой форме
оспы, усыпанное кое-где веснушками. Высокий лоб и пухлые бесцветные губы,
обычно покойно сомкнутые, как сложенные ладони. Длинные, шелковистые и почти