"Лилия Батршина. Глаз дракона " - читать интересную книгу автора

почти никогда не разговаривали и, едва завидев друг друга, расходились в
разные стороны. Лада Сонэра понимала: ему необходимо было время, чтобы
побыть одному, как и каждому человеку.
Как только появилось новое занятие, дни стали лететь для Лады с
невероятной скоростью, прошло полторы недели, а она и оглянуться не успела.
За это время она изучила язык до такой степени, что даже стала потихоньку
разговаривать, сначала с Сонэром, очень осторожно и пугливо, потом, осмелев,
стала кое-как, наполовину жестами, наполовину на ломаном амери, изъясняться
со слугами и стражей. Не прошло и трех дней, как она знала всех стражников и
всю прислугу по именам, и разговорные навыки ее все больше росли и крепли,
она говорила все увереннее и понимала все больше из того, что говорилось
вокруг. Сонэр ее открыто не хвалил, но в глазах его всегда светилась такая
неподдельная радость, когда он слышал ее звонкий голос, что-то щебечущий на
его языке, что это было для девушки лучше всяких похвал.
Надо сказать, что Лада и Сонэр за все это время медленно, но неуклонно
сближались. Они все больше находили общих тем для разговоров, все больше
времени проводили вместе, и это время доставляло каждому неподдельное
удовольствие. Лада постепенно уверялась в той симпатии, которая возникла у
нее с первых секунд их разговора с Сонэром, он ей все больше нравился с
каждым днем, все больше она к нему привязывалась. Не говоря уж о том, что
каждый вечер Сонэр неизменно приходил к ней в комнату. Лада к нему
попривыкла, привыкла и научилась ладить с его характером, поняла, когда
можно возражать и сопротивляться, а когда все же лучше не стоит (особенно
это касалось его вечерних приходов) во избежание неприятных последствий.
Однажды она все-таки заперла из любопытства дверь, желая посмотреть, что он
будет в таком случае делать. Обернулось все неожиданно: зазвенели ключи и
дверь преспокойно открылась. А вот Сонэр был в ярости, Ладе едва-едва
удалось его утихомирить, на ходу сочинив, что она задумалась и заперла дверь
машинально. Сонэр поворчал, порычал, совсем как Олум, но в конце концов
более-менее успокоился, и Лада поняла, что он так же быстро вспыхивает, как
и отходит. Она была рада сделать еще одно открытие в его характере, но
наперед зареклась проводить такие эксперименты, и весь следующий день вела
себя на удивление тихо, только чтобы не спровоцировать новую вспышку.
Однако, как бы ни нравился Ладе остров и как бы она ни привязывалась к
мужу, она все равно иногда грустила. Грустила по времени, которое, увы, уже
было не вернуть, когда она жила дома, в кругу семьи. Иногда становилось так
тоскливо, что хотелось выть. Но при Сонэре она эту тоску показала только
однажды, когда вспомнила про бабушкины книги заговоров и мигом, на глазах,
погрустнела. Сонэр, видимо, понял, в чем дело, потому что ничего не сказал,
а только подошел к ней и обнял, прижав к груди. Лада была ему за это
благодарна: меньше всего ей сейчас хотелось слышать какие-либо слова, но
почувствовать, что кто-то если и не понимает ее целиком, то пытается ее
понять и сочувствует, было для нее как бальзам на раны.

Однажды днем, когда Сонэр традиционно ушел из замка, чтобы побыть в
одиночестве, Лада не последовала за ним, как обычно, а осталась в
библиотеке. С самого утра над островом висели тучи, моросил мелкий дождь,
дул достаточно сильный пронзительный ветер, и девушке меньше всего хотелось
гулять по такой погоде. Она только высунула на улицу нос, постояла маленько
у крыльца, раздумывая, идти или не идти, потом решила, что прогулка будет