"Джим Батчер. Белая ночь ("Досье Дрездена" #9) " - читать интересную книгу автора

снятой крышкой. Рядом стоял графин с золотистой жидкостью, покрытый тальком
для снятия отпечатков и накрытый пленкой - как и стакан, пустой, если не
считать с полпальца воды на дне; судя по всему, это растаяли один или два
кубика льда.
Рядом со стаканом лежала написанная от руки записка - тоже в прозрачном
пластиковом мешке, вместе с гелевой ручкой.
Я осмотрел женщину. Потом подошел к столику и прочитал записку: Я так
устала бояться. Ничего не осталось. Простите меня. Жанин.
Я поежился.
Поймите меня правильно: трупов за свою жизнь я понасмотрелся. Если уж
на то пошло, мне доводилось видеть сцены преступлений, напоминавшие скорее
бойню. И запахи мне встречались похуже этого: уж поверьте, вспоротое тело
испускает такую вонь, что она кажется осязаемой. По сравнению со многими
моими прошлыми делами эта картина представлялась почти что мирной.
Обустроенной. Можно сказать, уютной.
Ничто в обстановке не говорило о том, что хозяйка квартиры умерла.
Может, потому это и производило такое зловещее впечатление. За исключением
трупа Жанин, квартира производила впечатление того, что хозяйка ее просто
вышла перекусить.
Я побродил по квартире, стараясь ни к чему не прикасаться. Ванная и
одна из спален оказались такими же, как гостиная: аккуратными, чуть
тесноватыми, небогатыми, но совершенно явно ухоженными. Потом я заглянул на
кухню. В раковине отмокали в давно остывшей воде тарелки. В холодильнике мок
в маринаде из какого-то соуса цыпленок.
- Самоубийцы редко оставляют все готовым к обеду, правда? И посуду не
складывают в раковину, чтобы помыть. Да и очки, как правило, снимают, разве
нет?
Мёрфи издала горлом неопределенный звук.
- Никаких фотографий, - задумчиво продолжал я. - Ни семейных, ни
выпускных, ни с отпуска в Диснейленде, - я повернулся к двери во вторую
спальню. - Волос нет ни в сливе ванны, ни в мусорной корзинке. И компьютера
нет.
Я отворил дверь во вторую спальню и зажмурился, чтобы не мешать другим
органам чувств. Я обнаружил то, что и ожидал обнаружить.
- Она занималась магией, - тихо произнес я.
Свой личный алтарь Жанин устроила на низком деревянном столике у
восточной стены. Приблизившись к нему, я ощутил легкое покалывание
магической энергии - скорее не покалывание даже, а тепло, словно от почти
полностью прогоревших углей. Собственно, энергии этой и раньше не было
особенно чтобы много, а теперь, после смерти женщины, она и вовсе почти
сошла на нет. Еще один восход солнца, и от нее не останется и следа.
На столе лежали в нужном, тщательно рассчитанном порядке несколько
предметов: колокольчик; толстая тетрадь в кожаном переплете, возможно,
дневник записей; старый оловянный кубок, простой, но без единого пятнышка, и
маленький жезл из красного дерева с прикрепленным к одному концу медной
проволокой куском хрусталя.
Единственный предмет производил впечатление совершенно здесь
неуместного.
Очень, очень старый нож с узким лезвием, какие в эпоху раннего
Ренессанса называли стилетами, лежал на ковре перед алтарем, нацелившись