"Андрей Басирин. Тень Аламута " - читать интересную книгу автора

Кормили у Керима недурственно: кисло-сладкий рисовый суп с мятой, салат
с фасолью и миндалем, куропатки, зажаренные в форме виноградного листа. Их
подавали в винном соусе, один запах которого заставлял вспомнить о райских
кущах.
- Грани не пропускай! - покрикивал Фаррох, наворачивая салат. - Не
филонь, дурень. Тебе ведь нужно - не мне.
Целительство не было его специальностью. Бродяга, философ, наемник -
Рошан везде старался чему-нибудь научиться. У медника - чеканить кувшины, у
бедуина - ухаживать за верблюдами.
Его представления о медицине были весьма причудливы. Суеверия, подобные
тому, что напугало Керима, в его памяти соседствовали с вполне действенными
рецептами лекарств. Он умел зашивать раны. Мог заклинанием остановить
действие змеиного яда. Впрочем, Фаррох никогда не применял его, не взрезав
рану и не высосав яд.
- Аллах великий! Помогло! - Керим с удивлением покосился на
перевязанную ладонь. - И как это Аллах дозволяет безродным бродягам столь
глубоко проникать в мудрость целительства? Несправедливо это.
Рошан с хрустом разгрыз птичью кость:
- Пророк Мухаммед (благословение и привет ему!) учил, что есть свинину
запретно. Керим, если прикусишь язык - станешь великим грешником.
- Отчего бы?
- Да потому, что ты свинья.
Евнух засопел. Странное дело: бродяга ему всё больше нравился. Это
пугало. Казначей привык относиться к людям настороженно, чтобы не сказать -
с боязнью.
- Когда-нибудь тебя повесят за твою болтовню. И будут правы.
- Э, уважаемый. Зачем злое говоришь? Вешают не за болтовню, а за шею.
Ладно, Керим. Пойдем смотреть твоего обидчика.
И они отправились в те помещения дворца, где держали охотничье зверье.
Из полумрака несло кошками и лежалым мясом. Рыжего разбойника Хасан
обожал, а потому поселил в отдельной пристройке. Кошачьему жилищу
позавидовал бы иной раб.
- Осторожно, Рошан! Аллах поместил здесь низкую притолоку. Не ушибись.
- Всевышний наградил меня крепким лбом и проворством. А за заботу
благодарствую. - Бродяга пригнулся и вошел внутрь.
В пристройке кошачья вонь усилилась. Неловкий Керим запнулся о миску с
молоком. Глухо звякнула глина. Послышалось предупреждающее ворчание.
- Ох, Рошан. Я лучше у порога постою, - схватился за сердце казначей. -
Проклятый зверь! Так и зыркает глазищами!
Фаррох не отвечал. Он осматривался. Ремни, цепи, пучки соломы... В углу
циновки свалены в кучу. Сверху - драный казаганд из добротной, впрочем,
ткани. Когда взгляд привык к полумраку, обнаружилось, что они здесь не одни.
На кошачьей подстилке, обняв гепарда за шею, сидела девушка лет шестнадцати.
Сама тоненькая, ладненькая, а лицо круглое, задумчивое. Чем-то она
напоминала гепарда. Только масть другая. Зверь - солнечный блик, плескучий,
непостоянный, а девушка - воплощенная ночь. Волосы иссиня-черные, глаза
непроницаемые. И на щеках - дорожки от слез. Рошан стянул с головы
тюбетейку.
- Здравствуйте, уважаемая! - добродушно пророкотал он. - А мы к вашему
дружку.