"Борис Башилов. Легенда, оказавшаяся правдой" - читать интересную книгу автора

Масоны - это прекраснодушные чудаки, разыгрывающие
смешные обряды в своих ложах, полуманьяки, полуфантазеры.
"Неудивительно, - пишет Г. Аронсон, в одной из четырех статей
"Масоны в русской политике", напечатанных в 1959 г., в еврейской газете
"Новое Русское Слово", - что многие краем уха слышавшие о масонах
берут под сомнение самый факт их существования, во всяком случае не
без недоумения встречают сообщения об их роли.
- Как? Масоны? - говорят они.
- Мы знаем в годы первой мировой войны о распутинской
клике, имевшей связи при царском дворе, мы слышали о великих князьях
и генералах, пытавшихся уговорить Двор пойти на компромисс с
Государственной Думой. Широко известно было о политических
домогательствах кадет, о выступлениях трудовиков и социал-демократов.
В газетах мелькали имена ведущих русских политиков: А. И. Гучкова, П.
Н. Милюкова. Но о масонах ничего не приходилось ни слышать, ни
читать. Может быть, только о... "жидо-масонах", об этой фантасмагории,
сочиняемой в черносотенной печати и в тайной полиции, над которой
принято было смеяться?"
И над которым всегда смеялись и издевались...
Про всех членов Ордена Р. И. можно сказать то, что сказал
следователь в "Преступлении и Наказании":
- "Тут книжные мечты-с, тут теоретически раздраженное
сердце".
И каждого отдельного настоящего русского интеллигента можно
охарактеризовать так же словами, которыми Достоевский характеризует
Шатова, как "одно из тех русских идеальных существ, которых вдруг
поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит собой,
иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют
страстно и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах
под свалившихся на них и наполовину уже совсем раздавившем их
камнем".
Теоретически раздраженное сердце превращало русского
интеллигента в тупого, беспредельного фанатика, который воображал,
что он единственный, который съел самую прекрасную политическую и
социальную идею, но жестокая правда состояла в том, что не он съел
идею, а идея съела его.
Фанатизм порождал крайнюю нетерпимость ко всем
инакомыслящим, следствием которой были нескончаемые "идейные
войны" между сторонниками разных европейских идей, ибо как метко
выражался Ив. Солоневич, в их "уме свирепствовал кабак непрерывно
меняющихся мод".
Вот племя! всякий черт у них барон!
И уж профессор - каждый их сапожник!
И смело здесь и вслух глаголет он,
Как пифия, воссев на свой треножник!
Фанатическое доктринерство исключало возможность серьезной
полемики. Идейная полемика отдельных направлений Ордена Р. И. между
собой и представителей этих идейных направлений с представителями
русского образованного общества, как метко сравнивает Андреевич в
"Опыте фил. рус. литературы", всегда напоминала разговор турка с