"Мария Барышева. Увидеть лицо" - читать интересную книгу автора

улыбалась в душе - "Геба", как всегда, победила.
Расческа на мгновение замерла, утонув в густых золотистых прядях.
Рощина зевнула, показав мелкие ровные зубы, и потянулась, потом осторожно
помассировала затылок, затекший от лежания на неудобной жесткой спинке
кресла. Когда приедет, обязательно как следует выспится, а потом пойдет к
своим - и победу надо отметить, а кроме того, заняться собой. Дорога всегда
приносит некоторые, пусть и незаметные разрушения - пыль, тряска, долгая
неудобная поза, усталость... Надо будет сделать массаж и солевое
обертывание, подлечить волосы и обновить загар в вертикальном
турбосолярии... ну и так еще, по мелочам. В подтяжках, коррекции фигуры и
разнообразных антицеллюлитных процедурах она, слава богу, пока не нуждается,
а уж с лицом и вовсе никогда проблем не возникало - Марина была безупречно
красива от природы и никогда не курила, зная, насколько это вредно для кожи.
Свою красоту она носила со спокойным достоинством и сыпавшиеся на нее со
всех сторон комплименты воспринимала, как должное. Ее внешность могла бы
открыть перед ней многие двери, но строить на ней карьеру Марине в голову
никогда не приходило, более того, она всегда, не жалея сил, отговаривала
подруг, стремившихся любой ценой попасть в шоубизнес - там была лишь грязь и
алчность, а красивые девушки - не больше, чем яркая обертка для товара,
который нужно повыгодней продать. А она - она была просто красива, и было с
нее довольно. Марина любила свою размеренную жизнь, любила сытое, уютное
тепло, любила обеих своих персидских кошек, любила секс, когда он не слишком
утомлял, любила магазины, когда было с кем туда пойти, и любила оказывать
помощь. Помощь эта довольно часто превращалась в опеку, ненастойчивую,
деликатную, но умело обволакивающую со всех сторон - бессознательно ей
нравилось окружать себя людьми, в каждом из которых, так или иначе, был ее
вклад, и которые умели быть ей благодарны. Людей она отбирала очень
тщательно, и чаще всего это были девушки - молоденькие, стеснительные и
невзрачные, которых она наставляла на путь истинный и которым устраивала
жизнь.
Марина взглянула на часы, потом в мокрое окно, и в ее аметистовых
глазах появилось легкое недоумение. Если верить часам, они должны были уже
подъезжать к городу, но что-то пока непохоже. Дождь ее не огорчил - у Марины
был с собой зонт, да и на автовокзале ее уже ждет машина. Огорчало другое -
поездка затягивалась, а ей хотелось поскорее выбраться из этого ужасного
автобуса с неудобными креслами - автобус дребезжал и трясся, кроме того, в
салоне ужасно пахло дымом, и у нее начала болеть голова. Скоро она вся
пропитается этим запахом. Ее веки чуть опустились, и блеск аметистов под
ними из теплого стал холодным - если Марина и ненавидела что-то на этом
свете, то это был дискомфорт.
Она отвернулась от окна, и ее рука снова начала плавно двигаться, и
золото волос послушно потекло сквозь зубья расчески и тонкие умелые пальцы.

* * *

Алексея Евсигнеева разбудил не столько дрогнувший автобус, сколько
усилившийся стук капель по крыше и стеклу, и, протерев глаза, он посмотрел в
окно - сонно, но с вполне отчетливым раздражением, смешанным с некой
странной безысходной тоской, которая, впрочем, тут же исчезла. Из всех вещей
в мире он больше других не выносил три: когда ему прекословили, когда