"Мария Барышева. Коллекция " - читать интересную книгу автора

травяной бородой и мидиями пирс, качает на ладонях студенистые тела медуз, и
среди подводных камней суетятся юркие зеленушки, а летом, чуть дальше от
пляжа, на разогретые солнцем прибрежные скалы выбираются мелкие
крабы-травяшки, приветственно растопырив клешни и вращая своими
изумительными глазами, и чайки, суетливо взмахивая крыльями, разрезают
морской воздух то унылыми, то сварливыми криками. Но сейчас там, наверное,
намного грязнее, чем раньше, и везде стоят ларьки, а ранней ночью, с
наступлением тепла, голосят и мигают огнями диско-бары.
- Помнишь, как дед нас учил плавать? - спросил Стас, глядя туда же,
куда и Кира, и поддергивая на плече ремень сумки. - Кажется, ведь на этом
пляже?
Кира кивнула. Она отлично помнила, хотя от самого деда осталась в
памяти лишь жесткие седоватые усы и огромная блестящая лысина. А еще
скандалы. Дед с бабкой ругались постоянно, впрочем, наверное, не
существовало на свете человека, который бы мог хоть десять минут провести в
обществе бабы Веры и не поругаться с ней. За несколько месяцев до развода
родителей Киры и Стаса, дед в один из будних дней тихо собрал свои вещи и
просто исчез, и до сих пор никто не знал, где он и что с ним. Возможно, он
давно умер, иначе дал бы знать о себе хотя бы внукам - единственным, к кому
он был по-настоящему привязан. А может, доживает свой век где-нибудь далеко,
с симпатичной и кроткой старушкой, начисто вычеркнув из памяти прежнюю
родню.
- Да. Он поочередно заводил нас на глубину, а потом просто отталкивал и
отплывал далеко в сторону. И говорил - плыви! И мы плыли - чего ж было
делать! Сразу - и на всю жизнь.
- Самый лучший способ обучения, я считаю, - заметил Стас, внимательно
наблюдая, как ее руки со знанием дела иллюстрируют в воздухе рассказ. - Куда
дальше?
Она махнула на узкую разбитую дорожку, нырявшую в большой старый двор,
больше похожий на парк. Дома, окружавшие его, тоже казались невероятно
старыми, особенно небольшая двухподъездная трехэтажка, тарелки-антенны на
крыше которой выглядели совершенно нелепо. Во дворе царил легкий полумрак -
огромные акации, тополя и платаны, намного превышавшие стоявшие рядом
пятиэтажки, заслоняли небо, и на покрытой ярко-зелеными стрелками молодой
травы земле, колыхались тени. По краям двора росли, причудливо изогнувшись,
айвовые деревья, а дальше пространство между двумя, стоявшими почти под
углом друг к другу домами заполняли плотные и коренастые ореховые деревья,
помахивающие уже большими овальными листьями. С торцов дома были обсажены
черешней, вишневыми деревьями и алычой, и вишни уже кудрявились
снежно-белыми цветами. Большие дороги с их пылью и выхлопными газами, были
далеко, и в воздухе разливался тонкий, еще не нарушенный резкими запахами
готовящихся в домах блюд, едва уловимый аромат. В палисадниках качались
распускающиеся бутоны нарциссов, а гиацинты только-только тянули к небу
толстые мясистые стебли.
По углам двора стояло несколько старых, чиненных-перечиненных скамеек.
Еще две, сооруженные из распиленного вдоль толстого ствола платана,
примостились возле врытого в землю железного стола. Неподалеку от них
пронзительно повизгивали старые разболтанные железные качели, на которых
раскачивалась, болтая ногами, девчушка со множеством перехваченных цветными
резинками русых хвостиков и торчащей изо рта пластмассовой ножкой