"Мария Барышева. Коллекция " - читать интересную книгу автора

бедру, косая морось неприятно холодила лицо.
Поезд полз все медленней и медленней и, наконец, остановился, с лязгом
дернулся вперед и затих, устало вздохнув напоследок. Из вагонов начали
выбираться люди, слегка обалдевшие от езды. Многие выглядели невыспавшимися
и недовольными, они шлепали ногами и сумками по мокрым плитам и вовсю ругали
крымскую слякоть. Между ними уже сновали вездесущие таксисты, бренча ключами
и ласково приговаривая:
- Берем такси... Машинка в город... машинка на Ялту... едем на такси...
Кира, снова нырнувшая под навес, легко улыбнулась, слушая их
дружелюбные голоса. Здесь таксистов было немного - основная их часть
караулила приезжих у широкой вокзальной лестницы, под колоннами, и сейчас
они набегут на спускающихся по ступенькам со всех сторон, вместе с
золотозубыми цыганками, торговками и буклетистами-комивояжерами-агитаторами,
чей ассортиментный ряд простирается от новейшего моющего средства и кофе до
слова божия и призывов объединяться под крылом того или иного политического
лидера.
Пассажиры все выходили и выходили, и Кира постепенно мрачнела и ее лицо
становилось все более тревожным. Никто из них не шарил глазами по сторонам,
никто не останавливался в растерянности - все шли совершенно
целенаправленно - либо к своим встречавшим, либо сразу устремлялись к
переходу. И не было никого, похожего на худого мальчишку с фотографии или,
на крайний случай, на Павла Михайловича. Некоторые молодые люди, проходя,
бросали на нее заинтересованные взгляды, но интерес был праздным и уж точно
не братским. Кира глубоко вздохнула, наблюдая, как из вагона выбирается
внушительных размеров женщина, таща за собой целую связку пухлых клетчатых
сумок. Сумки застряли, и она зло дергала их, и кто-то наверху выпихивал их
наружу и безбожно ругался.
- Кира?
Голос, произнесший за спиной ее имя, был неуверенным и таким тихим, что
она бы и не обратила на него внимания, если бы одновременно с этим ее не
тронули за плечо, и она обернулась.
- Кира? - повторил стоявший перед ней человек - теперь уже более
твердо.
Он не был похож на того худого мальчишку с надутыми губами и уж тем
более совершенно не был похож на Павла Михайловича. И на отца тоже. Молодой
мужчина, высокий, черноволосый, как и она, с твердым, открытым взглядом
темных глаз, в уголках которых собрались смешливые лучики морщинок, и
золотистой кожей улыбался ей, и в улыбке были смятение и растерянность.
Несмотря на толстый шерстяной свитер и брюки свободного покроя он казался
очень изящным и гибким, как ласка, а его лицо с тонкими чертами отличалось
особой книжной красотой, и только в линии губ проглядывала некая странно
умудренная жесткость. Очков на нем не было.
- Кира, - снова произнес он - на это раз уже утвердительно, и Кира
машинально кивнула, после чего, решив, что пора уже и ей поучаствовать в
разговоре, в свою очередь осторожно спросила:
- Стас?
- Он самый и есть! - отозвался человек с явным облегчением, плюхнул
большую спортивную сумку прямо в лужу, бросил поверх ручек джинсовую куртку,
которую держал в руке, сделал быстрый шаг вперед, простецки сгреб смятенную
девушку в охапку и, подняв в воздух, прижал к себе. Кира, растроганно ахнув,