"Борис Барышников. Большой охотничий сезон (Искатель, N 6 1985) " - читать интересную книгу автора

- Самолет?
- Нет. Горностай... Но и на самолет, однако, похоже.
- Что ж я, по-твоему, идиот?
- Молодец, паря... Ну а это: седой старичок век живет.
- Это ты, - засмеялся Семериков. Захихикал и Кильтырой.
- Больно ты хитрый. Думать не хочешь - угадать хочешь... Это Байкал.
- Но и на тебя похоже: век живет... седой старичок...
Кильтырой не унимался. Вспоминая очередную загадку, он чесал свою
жиденькую бороденку, щурил глаза и шевелил губами.
- Все, что ли? - спросил в очередную паузу Семериков. - Все загадки?
- Не все, однако... Много-много у эвенков загадок. На всяк случай.
Раньше оне нам книжки заменяли... А! Вот вспомнил: отчего у глухаря глаза
красные?
- Ну, отчего?
- Много плакал, вот отчего.
- А я думал, в сортир хочет.
И снова засмеялся Семериков, и захихикал Кильтырой.
- Ну, а эта: не кабарга, а по скале ползет, не медведь, а по тайге
ходит, не собака, а землю нюхает?
- Мильтон! - Семерикова стала забавлять ситуация, когда можно было
искать в угадывании двойной смысл. Он даже про сон забыл.
- Нет, это геолог, - серьезно поправил Кильтырой. - Зачем, однако,
милиционеру по скале ползать, землю нюхать?
- Эх, дядя Семен. Мой ответ - в самую точку. Хотя бы нас со Слоником
искать.
С обоих слетело веселье. Помолчали, каждый думал о своем, о недавнем.
- Все спросить тебя хотел, Колька, - заговорил Кильтырой.
- Ну?
- Пошто вором стал? Зачем людей губил?
- Не надо, дядя Семен. Не спрашивай хоть ты меня. Не могу я тебе на
этот вопрос ответить.
- А себе? Можешь?
- И себе не могу... Не знаю. Вообще-то знаю... Какой-то черт во мне
сидит. Все думал, особенный я, не такой, как все А сейчас-то точно знаю:
работать не хотел, лямку тянуть. Хотелось побыстрее да побольше. Ну и...
Один раз сел, другой... А там уж понесло. Да еще поддать любил...
Семериков говорил, не глядя на старика. Казалось, он вообще ни к кому
не обращался неожиданным даже для себя монологом. Кильтырой слушал его, не
перебивал, молча кивая головой в такт его словам.
- В последний раз вышел, когда девушку встретил. Понимаешь, дед,
девушку! Не шмару, не телку - девушку, которая - надо же - меня, шпану, в
общем-то, полюбила. II я ее полюбил. Поженились мы Дочка родилась... Эх, ну
и гад же я, дядя Семен! Стрелять таких, как я, надо и фамилии не спрашивать!
Семериков вдруг зарычал и стал биться головой о нары. Кильтырою стоило
большого труда успокоить его. Пулька заскулила, но старик махнул на нее,
заставив замолчать. Семерка заснул. Теперь ему можно было спать, но
Кильтырой не испытывал удовлетворения. Он сидел рядом с преступником,
смотрел в его искаженное страданиями лицо и думал. Думал о жене и дочери
этого человека, живущих где-то далеко отсюда и ничего не знающих о том, что
произошло. Он думал о своих сыновьях и о сыновьях своих сыновей. А еще он