"Сергей Алексеевич Баруздин. Тоня из Семеновки. (ж."Юность" № 11/1978)" - читать интересную книгу автора

- Крылышки обломают.
Ее вытолкнули на улицу и повели по деревне. Жители испуганно смотрели
на Тоню из окон и палисадников. Немцы шли с автоматами наизготовку,
Фогель - держась за кобуру.
Возле ее дома стоял офицерский денщик. Он приоткрыл дверь, и Тоню
впихнули туда. Два солдата замерли у входа. Вскоре из дома вышли Фогель и
третий немец.
А утром дверь распахнулась, и на пороге оказалась Тоня. Лицо ее
опухло, глаза заплыли, на щеках и на лбу виднелись кровавые царапины.
Платье под распахнутым полушубком было изодрано.
За ней в сени вошел офицер в расстегнутом кителе и крикнул часовым:
- Лассэн зи зи дурх! Цум тойфель!*
_______________
* Пропустите ее! Пусть катится к черту! (нем.)

А Тоня, ничего не видя перед собой, спустилась с крыльца, открыла
калитку, пересекла улицу и, как была, растрепанная - одна коса впереди,
другая позади, со свалившимся на плечи платком, - направилась в поле.
Фигура ее, медленно покачиваясь, двигалась в сторону леса.
Сотни глаз следили за ней, а она все шла и шла, не оборачиваясь,
будто слепая. Она не боялась, что ей выстрелят в спину, да немцы и не
решались стрелять. Они сами, как завороженные, смотрели ей вслед.
А Тоня шла. Вот уже и поле осталось позади, а впереди появился
кустарник и молодняк, осиновый и березовый. Она скрылась за первыми
кустами и березками и вскоре совсем исчезла.
Впрочем, я не видел этого и узнал все много-много лет спустя.


* * *

Есть, наверное, что-то закономерное в том, что к пятидесяти тебя
начинает упрямо тянуть в детство твое и юность. Вот и я недавно не
выдержал и, не сказав ничего даже домашним своим, направился в Семеновку.
Деревню, конечно, узнать было невозможно. Асфальт. Слева и справа
каменные дома - одноэтажные и двухэтажные. На площади Дом культуры,
магазин с кафе на третьем этаже, какие-то службы быта.
А в середине площади ограда. Мраморный треугольник со звездочкой
наверху и с бронзовой дощечкой: "Комсомолка-партизанка Тоня Алферова,
1923 - 1942".
Чуть ниже на такой же дощечке выбиты слова:

Все пройдет, и зимними порошами
Заметет прошедших весен нить.
Все равно ты самая хорошая,
И тебя немыслимо забыть...

А вокруг в зелени травы еще дощечки. Я насчитал двадцать восемь. На
них фамилии и даты. Последняя для всех одна: 1942. Это те, кто освобождал
Семеновку.
Я стоял у ограды и, бог ты мой, о чем только не передумал...