"Уильям Бартон. Палитра Титана" - читать интересную книгу автора

поверхности. Что потом? Ответа не знал никто.
За три года я трижды пользовался спускаемыми аппаратами. Сначала прибыл
сюда, потом летал в служебную командировку на Феб - производил аварийные
ремонтные работы на станции "Кольцо".
Вот где красота! Впечатление, будто паришь на ковре-самолете на высоте
тридцати тысяч километров, смотришь вниз на сумасшедшее скопление облаков,
затянувших Сатурн, и трясешься от страха: как бы не свалиться...
Ожидался еще один, последний полет. Я выпорхнул бы из оранжевого
облачного бульона, в котором стынет Титан, пронзил темно-фиолетовое небо,
устремился к звездам. На полпути меня бы перехватил "Орбет", чтобы перенести
домой. Но...
В Аланхолде я оставил вездеход подзаряжаться в ангаре. Покидая
воздушный шлюз, я всегда смотрю вверх, чтобы успеть полюбоваться, как
пропадает под потолком синий огонь. Это догорает выпущенный из кабины
воздух.
Перед ангаром какой-то человек поднимал на флагштоке новехонькое
ооновское знамя - кусок тонкого полимера, колеблемый ветром. Иногда знамя
распрямлялось, и на нем можно было разглядеть контуры земных континентов.
Лучше бы не мешкая придумать новый флаг...
Сверху падали редкие снежинки - огромные белые хлопья, заметно
уменьшавшиеся при подлете к земле. Помимо желания мы выбрасываем в здешнюю
атмосферу много отработанного тепла, поэтому ни одна снежинка не долетает до
поверхности в первозданном виде.
Я отвернулся от флага. Почему-то вспомнился один давний пикник.
Городской парк, лето, синее небо с небольшими белыми облачками, вокруг
бегают ребятишки, восторженно вопя. Мы сидим на одеяле и хрустим
картофельными чипсами "Раффлз", макая их в густой соус. Отец разливает пиво
в стаканчики, от пива меня тянет в сон...
Отец погиб в автокатастрофе еще в двадцатых годах. О катастрофе
раструбили в новостях: вместе с отцом на новейшей автостраде шоссе с
автоматическим управлением погибло около тридцати человек, и Конгресс был
вынужден зарубить весь проект.
Мать? Не знаю. Они с Лайзой никогда не ладили...
Я вошел в шлюз базы.

Переодевшись у себя в "чулане" - он даже не заслуживал названия
"комната", потому что там нельзя было выпрямиться в полный рост, - я
отправился в кафетерий. Я шел по коридорам мимо безмолвных людей, опуская
или отводя глаза. Мужчины и женщины, встречавшиеся на пути, поступали так
же. Пыльные столы были заброшены, стулья раскиданы в беспорядке.
Я взял из холодильника две кукурузные лепешки "тако" (во что
превратится жизнь, когда иссякнут и они - а они обязательно иссякнут вслед
за канувшей в небытие сетью закусочных "Тако Белл"?). Затем - два пакетика
фруктовых напитков "Хай-Си", тоже реликт. Поставил все это на поднос и
побрел в общую гостиную. Там было больше народу: люди сидели перед
телевизором и смотрели последние новости.
На экране красовался кусочек нашей родной планеты, укрытый
пепельно-серыми облаками, озаренными изнутри каким-то синеватым заревом. У
меня на глазах в облачной гуще началось синее перемигивание, потом
рассыпался сноп искр. Молния!