"Уильям Бартон. Полет на космическом корабле " - читать интересную книгу автора

Мы с Марри обсуждали статью на следующий день, и он так странно
посмотрел на меня, усмехнулся, а потом заговорил о чем-то другом. Я вспомнил
еще, как мы говорили о Вьетнаме на уроке социологии в восьмом классе. Я
сказал тогда, что меня это не волнует, что к тому времени, когда я дорасту
до призывного возраста, то есть к концу 1969 года, все благополучно
закончится. Ну да. Закончится.
И в этот момент раздался низкий гудящий звук, словно кто-то
беспрестанно бил в гонг. Я посмотрел наверх - голубой бархат неба снова
прорезала белая трещина, белые губы раскрылись, и над нами разверзлось
полное звезд небо.
Я поднялся на ноги, отбросил в сторону наполовину недоеденный плод и
побежал в сторону трапа моей летающей тарелки. Сзади я услышал резкий
шипящий звук - это мой приятель-робот заливал костер из огнетушителя.
Когда мы приземлились на желто-серой планете, я спрятался под трапом
летающей тарелки и всмотрелся в горизонт - ровный ландшафт под бледным
бело-голубым небом. В первый момент я рванул было туда прямо с трапа, высоко
подпрыгивая на ходу, ведь гравитация здесь была примерно вдвое меньше
земной.
Но тут яркая точка крошечного голубого солнца, казалось, разлетелась на
сотни миллионов иголок и булавок, которые вонзались в мою по-осеннему белую
кожу, и я вынужден был снова спрятаться в тень. Когда я дотронулся до лица,
то почувствовал, что кожа на нем уже успела обгореть.
Господи. Как глупо.
Что же дальше? Ведь и воздух здесь может быть опасным, смертельно
ядовитым. Я могу подхватить какую-нибудь болезнь. А может, я вообще уже
мертв, только еще не упал.
Да, да, знаю. Герой романа никогда не умирает. Кроме той книжки
Фолкнера, над которой посмеивалась учительница литературы в десятом классе.
Она еще говорила: "Как же нам все это понимать? Герой бродит с ручкой и
бумагой по берегу реки, а потом прыгает в воду, тонет и при этом все
записывает?"
Из космоса планета была похожа на желто-серый мячик, ничем не
примечательный. Правда, на полюсе виднелась маленькая шапка ледяного
покрова. И еще несколько бледных тучек рядом с какими-то горными вершинами.
Небольшие каньоны, дюны. Марс, только не красный?
Арракис, подумал я. Мне очень понравился тот сериал из пяти частей в
"Аналоге", хотя сбивали с толку вечные перемены формата, которыми так
увлекался Кэмпбелл: то он издавал журнал так, как обычно издают дайджесты,
то возвращался к нормальному размеру, и так постоянно; а у меня из-за этого
вся коллекция на полке была перепутана. Помню, я еще решил, что мир Дюны,
наверное, пошел с Марса, - Герберт, скорее всего, в какой-то момент понял,
что для его романа места в Солнечной системе маловато.
Я вспомнил свою спальню. Свою кровать. Маленький стол. Книжные шкафы,
до отказа набитые детскими книжками в твердых переплетах, которые я собрал
на чердаке у деда, а еще книгами в мягких обложках и журналами, купленными
на ярмарке: "Удивительное рядом", "Фантастика", "Таинственные миры"...
Крабоподобные роботы с ведрами и небольшими автоматическими тачками на
солнцепеке нагружали розовато-лиловый песок. Какая-то смесь? Что бы это ни
было, но лежала смесь не толстым слоем. Я принюхался, но никакого особого
запаха не заметил. А чего я ждал, чтобы запахло корицей? Здесь скорее