"Дональд Бартельми. Critique de la vie quotidienne" - читать интересную книгу автора

Дональд Бартельми.

Critique de la vie quotidienne



Donald Barthelme
OCR: Alexandr V. Rudenko 01.07.2001



Пока я читал "Бюллетень сенсорных нарушений", Ванда, моя бывшая жена,
не отрывалась от "Эль". У таких, как она, "Эль" только недовольство жизнью
распаляет, еще бы, французский-то у нее был основным предметом в колледже, а
теперь вот возись с ребенком да в окно улицу разглядывай, и больше ничего. А
уж верит она журнальчику этому дамскому ну просто во всем. Вычитала как-то
раз: "Femmes enceintes, ne mangez pas de bifteck cru! " - и для нее это все
равно что приказ. Пока ребенка носила, насчет bifteck cru ни боже мой. Еще
"Эль" советует напускать на себя un petit air naif, как будто вы все еще
школьница, ну Ванда и старается. А то все ко мне приставала с этими снимками
в четыре краски, на них какая-то мельница в Бретани, и правда красиво ее
отреставрировали, внутри мебель сплошь от Арне Якобсена, ярко-красная, и
всякие пластиковые штуки из Минлана, они оранжевые. "Une Maison Qui Capte la
Nature" написано. В "Эль" тогда жутко много писали про Анну Карину, тысячи
четыре статеек ей поснвятили, так Ванда кинозвезду эту даже чем-то стала
напоминать.
Бесцветные у нас с нею были вечера. Вечером весь мир кажется
бесцветнным, если ты женат. Делать-то тебе нечего, вот и плетешься домой, а
там выпьешь - девять раз, больше ни-ни, - ну и на боковую.
Плюхаешься в свое любимое кресло, и чтобы все девять стаканчиков
стоняли шеренгой на столике рядом, тут они, только протяни руку, другой
рункой поглаживаешь ребенка по кругленькому животику - на завтрак поменьше
бы давать надо - да покачиваешься, если, как я в ту пору, поставил у сенбя
кресло- качалку, и вдруг, очень может быть, нахлынет на тебя этаким облачком
неуловимым презрение - исправить: прозрение, - да-да, прозренние, что и тебе
кое-что досталось из призов, которые жизнь хранит на особом складе, куда
пускают одних только всем довольных, а уж тогда, монжешь не сомневаться, в
отключившихся твоих мозгах застучит, затрепыхаетнся, чтобы прочнее
угнездиться: так ведь плоды трудов-то твоих, они же вот, перед тобою, и чего
ты все печалился, мол, где они, плоды? После чего, расчувствовавшись,
ободрившись, словно тебе открылась истина, тяннешься рукой (не той, которая
при стаканчиках) потрепать мальчишку по волосам, а он тебе, с одного взгляда
сообразив, в каком ты благодушии: "Купи лошадку, а? " - кстати, нормальное и
в общем-то законное желание, хотя, с другой стороны, оно ну уж никак не
вяжется с умиротворенностью, такими стараниями тобою достигнутой к шести
вечера, и ясно, что ни о чем подобном не может быть речи, и ты ему рявкаешь:
"Нет! " - резко, категонрически, еще хорошо, не укусил, - короче, никаких
лошадок, табу наложено раз и навсегда, бесповоротно. Но, замечая, до чего у
него стоптаны башнмаки - добитые мокасины оборванца из мультика, как же он в
них ходит? - представляешь самого себя черт знает сколько лет тому назад,