"Дональд Бартельми. Восстание индейцев" - читать интересную книгу автора

анализ материалов, использованных для сооруженния ближайшей ко мне
баррикады, и обнаружил: две пепельницы керамичеснкие, первая
темно-коричневой окраски, вторая темно-коричневая с оранженвым пятном на
язычке, куда кладут сигарету; сковородка из жести; двухнлитровые бутылки
красного вина, виски "Блэк энд уайт", разлив по 0,75, скандинавская тминная,
коньяк, водка, джин, шерри номер 6; выделанная под березу полая дверь с
ножками литого железа; одеяло ярко-рыжего цвета с бледно-голубыми полосками,
красная подушка, голубая подушка, соломеннная корзина для мусора, две
стеклянные вазы под цветы, штопоры, открынвалки, две тарелки, десять чашек,
керамические, темно-коричневые, изогннутая дудка югославской работы,
деревянная, темно-коричневая, а также другие предметы. Решил, что не понимаю
ровным счетом ничего.
В больницах обрабатывали раны порошками, назначение которых было не
очень ясным, потому что остальные лекарства кончились в самый первый день,
уже с утра. Я решил, что ровным счетом ничего не понимаю. Друзья свели меня
с мисс Р., учительницей, по их словам, человеком недогматинческих взглядов и
отличным специалистом, тоже по их уверениям, - она справлялась и со случаями
потруднее, к тому же на окнах у нее в доме стальные решетки, так что никакой
опасности. Я как раз узнал из уведомнления Международной помощи бедствующим,
что Джейн в баре на Тенерифе подверглась нападению лилипута, который ее
избил, только мисс Р. мне про это разговаривать не позволила. "Вы, -
говорит, - ничего не знаете, нинчего вы не чувствуете, вы погрязли в самом
диком и чудовищном невежестнве, и я вас презираю, мальчик мой, сердце мое,
mon cher. Можете ее нанвестить, но вы не должны навещать ее сейчас, вы
должны навестить ее ченрез день, через неделю, через час, ах, я от вас
просто больная..." Я хонтел не оценивать эти замечания, как учит Кожибский.
Но это трудно. А тут они возьми да прорвись к самой реке, и мы бросили в
этот сектор на усинление батальон, наспех сформированный из зуавов и
таксистов. От него нинчего не осталось к середине дня, а начинался день
таким приливом энтузиназма на сборном пункте и на улице под его окнами, все
как в первый раз почувствовали, что есть она, есть конусообразная эта штука,
мускул пульсирующий, который ведает циркуляцией крови.
Но нужна-то мне ты одна, только ты мне нужна в разгар этого восстанния,
когда по желтым земляным мостовым носятся, источая угрозу, коротконногие
уродливые воины с обросшей мехом шеей и пикой в руке, а по траве раскиданы
раковины, которые, ну надо же, у них вместо денег. Только когнда мы вместе,
я на самом деле чувствую себя счастливым, и только для тенбя делаю я из
полой двери этот стол с ножками литого железа. Я держу Сильвию, вцепившись в
ее ожерелье из медвежьих когтей. "Гони прочь своих молодцов, - говорю я ей.
- У нас с тобой впереди еще много лет". По тронтуарам растекается какая-то
желтоватая вонючая жижа вроде экскрементов, а может, это у нервозности такая
консистенция, ведь город никак не пойнмет, за что это на него обрушилось, и
отчего вдруг все облысели, и поченму сплошь ошибки да ошибки да одни измены
кругом. "Если повезет, - говонрит мне Сильвия, - ты до утренней службы
доживешь". И со всех ног киданется по рю Честер Нимиц, издавая резкие крики.
Потом выяснилось, что они прорвались и в наше гетто, а жители нашего
гетто нет чтобы сопротивляться, решили поддержать их отлично организонванное
планомерное наступление, вооружившись кто молнией от куртки, кто
телеграммой, кто медальоном, в результате чего оборона на участке,
занинмаемом отрядом ИРА, рухнула и была сметена. Мы поспешили подбросить в