"Наталья Баранская. Пантелеймон, Пантелеймоне " - читать интересную книгу автораположено следить, чтоб разврату не было, блюсти семейную жизнь.
А в субботу вечером она непременно сходит ко всенощной в Новодевичий, как велела бабка Липа. Бабка дала ей списать молитву, сказала заучить. Сказала: надо в церкви купить рублевую свечку, пойти в правый придел, поставить свечку перед образом святого... - забыла она, как звать, ну да сейчас вспомнит, - и трижды прочесть молитву ту вслух. Молитва от семейного разлада и мужнина загула, и непременно поможет, если сделает Маруська все, как велено. Вот сейчас она и начнет заучивать. Чем так-то сидеть. Маруська загородила Райку стулом, зажгла свет, отперла ящик комода и вытащила из-под коробки с деньгами обрывок оберточной бумаги, распечатанной красными треугольниками и синими буковками ЦУМ-ЦУМ-ЦУМ. Поперек треугольников шли кривые карандашные строки, без знаков препинанья, без больших букв. Точно, как в бабкиной записке. С трудом продираясь сквозь непонятные слова, спотыкаясь и останавливаясь, Маруська прочла вслух: "Великий угодниче стра-сто-терпче и врачу много-ми-лостливый Пан-телей-моне умило-сердися надо мною рабою твоею услыши стенание и вопль мой даруй исцеление грешному рабу имя-рек изжени вина-алкание и любо-страстие избави от ума помрачения да сотворится дух его мирен и обратятся помыслы его к дому его жене его и детям аминь". Маруська перевела дух, перечитала еще раз громким шепотом и потом еще про себя. Подумала, выучить это ей будет трудно. А надо. "Не выучишь, - сказала бабка, - мужика потеряешь". Пока Маруська сложила бумажку и сунула Стукнула кухонная дверь, тихо скрипнув, открылась дверь в комнату. На пороге стоял Виталий с полуботинками в руках. - Ты что не спишь? - испуганно спросил он. Маруська смотрела на него удивленно. - Откуда ты взялся, - сказала она тихо, - где ты был? Виталий вспомнил их прошлое объяснение, Нет уж, теперь он не будет дураком. Теперь он предоставит ей рапорт по всей форме. - Был у Пантелеймона, товарищ начальник, - раздельно сказал он. Тут он сжал губы, так как чуть было не добавил: "Вот отчества я и не знаю". - У Седого, Пантелеймона. Он увидел в глазах ее какое-то недоверие и счел нужным пояснить: - Слыхала такого - Пантелеймон? Святой Пантелеймон. Великомученик. И врач-исцелитель. Честное слово! Но Маруська не засмеялась, как он ожидал, даже не улыбнулась, а продолжала смотреть на него странным немигающим взглядом. - Господи, - сказала она изумлено, - господи ж боже мой! И вдруг, к удивлению Виталия, размашисто перекрестилась. - Ты, Маруська, что? - прошептал он. - Я ведь не умер, жив-здоров. Вот... пришел. Что это с тобой? Он обнял ее и крепко прижал к себе. - Пусти... Ишь нализался. Винищем так и разит... И Маруська прильнула к нему - счастливая. |
|
|