"Джулиан Барнс. Краткая история парикмахерского дела" - читать интересную книгу автора

Джулиан Барнс

Краткая история парикмахерского дела

(пер. Л. Мотылев)

I

В прошлый раз, когда они только переехали, мать отправилась с ним.
Проверить, видимо, что там за парикмахер. Как будто слова "сзади, с боков
коротко, сверху много не снимать" в этом новом для них пригороде могли
значить что-то новое. Он лично в этом сомневался. Все показалось ему точно
таким же: и пыточное кресло, и запахи, как в операционной, и ремень для
правки бритв, и сама бритва - сложенная, но не безопасности ради, а со
скрытой угрозой. И главное, пыточных дел мастер был точно такой же -
большерукий псих, который то пригибает тебе голову книзу, едва не ломая шею,
то тычет тебе в ухо бамбуковым пальцем.
- Принимайте работу, мадам, - сказал он, когда кончил, нарочито елейным
голосом. Мать встала, выныривая из журнала, с помощью которого коротала
время.
- Вполне, - рассеянно сказала она, наклонившись к его прическе, источая
пахучесть. - В следующий раз придет сам. - Когда они вышли, она потрепала
его по щеке и промурлыкала: - Бедный мой остриженный ягненочек.
И вот он шел сам. Минуя агентство по недвижимости, спортивный магазин и
деревянно-кирпичное здание банка, он повторял про себя: "Сзади с боков
коротко сверху много не снимать". Он бормотал скороговоркой, без запятых;
надо было затвердить это, как молитву. В кармане у него лежал шиллинг и три
пенса; он затолкал носовой платок поглубже, чтобы монеты случайно не выпали.
Тяжела была именно невозможность бояться. Куда проще у зубного: тебя всегда
сопровождает мать, тебе всегда делают больно, но потом тебе дают леденец за
то, что держался молодцом, и, выходя через приемную, можно перед сидящими в
очереди сделать вид, что ты кремешок. Родители вправе тобой гордиться.
"Прошел огонь и воду, дружище" - спрашивает отец. Боль вводит тебя в мир
взрослых фраз. Зубной врач говорит: "Передай папаше, что ты годен для
заморской службы. Он поймет". Ты приходишь домой, и отец спрашивает: "Прошел
огонь и воду, дружище?" А ты ему: "Мистер Гордон говорит, я годен для
заморской службы".
Входя, он ощутил себя чуть ли не важной персоной, дверь под рукой
подавалась туго, по-взрослому. Но парикмахер еле кивнул, показал расческой
на шеренгу стульев с высокими спинками и вновь склонился над каким-то седым
старикашкой. Грегори сел. Стул под ним скрипнул. Уже хотелось по-маленькому.
Рядом стоял ящик с журналами, но он не посмел запустить туда руку. Он сидел
и смотрел на кротовые кучки волос на полу.
Когда подошла его очередь, парикмахер кинул на сиденье толстую
резиновую подушку. Смахивало на оскорбление. Но это было в порядке вещей:
никогда нельзя положиться на правила, никогда нельзя знать наперед, будут с
тобой как со всеми или захотят мучить по-особенному. Вот вам, пожалуйста:
парикмахер сперва пытается задушить его простыней, туго затягивая ее вокруг
шеи, потом заталкивает ткань ему за воротник толстыми морковными пальцами.
"Чем могу служить, молодой человек?" Тон подразумевал, что такой