"Джилл Барнет. Райский остров " - читать интересную книгу автора

заботился о том, чтобы об этом не забывали.
И добился своего. Ни одна живая душа в "Воротах прокаженного" ни на
секунду не забывала, что есть такой Генри Джеймс Уайатт.
Он был американцем, выходцем из питсбургских трущоб. Он вечно всем
причинял беспокойство, но был из тех, кто выживал во всех экстремальных
ситуациях. Он быстро всему учился, иначе бы он просто погиб. Жизнь никогда
не выкидывала ему тузов, только двойки.
Но зато тузы всегда были у него в рукаве, и он всегда знал, когда их
пускать в ход, когда лгать, когда обманывать, когда улепетывать во весь дух.
Уроки доставались ему очень тяжело, и он рано понял, что жизнь по
десяти заповедям не для него. Никакой другой щеки. Никакой чуши вроде
"поступай с другими так...". Он старался опередить других.
В "Ворота прокаженного" он попал случайно, по ложному обвинению. Это
была ошибка. И Хэнк боролся изо всех сил с теми, кто посадил его на цепь.
Первую же неделю он провел в карцере - деревянном гробу три на шесть футов,
под палящим тропическим солнцем. Воду ему давали раз в день. Никакой пищи.
Еда не для таких, как Хэнк. Таких узников, как он, надо ломать.
Все эти четыре года они пытались добиться своего. И до сих пор им не
удалось подчинить его волю.
Он стоял под солнцем уже ровно два дня, его руки и ноги были привязаны
к двум столбам, вкопанным в землю. Волосы на голове слиплись от пота в
невероятный колтун, и серебряные пряди седины теперь были лучше видны. У
Хэнка были иссиня-черные волосы, но сейчас цвет их потускнел, как у
износившейся плетки-семихвостки.
Уголки глаз были в преждевременных морщинах, этих естественных шрамах
прожитых лет, - каждый трудный год из его сорока оставил свою отметину.
У Хэнка Уайатта были полные решимости, твердые глаза. Они были серого
цвета, цвета угля и металла. Эти глаза, как стальная стена, только отражали
падающий свет, никак не показывая работу мысли, но Хэнк думал, и думал
напряженно, ибо ему надо было выжить, выстоять.
Кожа его темно-коричневого цвета была прокалена жгучим солнцем
настолько, что новички не выдержали бы на такой жаре и часа. У него был
безжалостно квадратный, упрямый подбородок, покрытый неровной щетиной. Хэнк
пытался бриться заточенным куском металла, который он подобрал в каком-то
углу. Он был высок ростом, очень крепок, но строен. Его могучие, как у
атлета, руки с годами стали еще крепче от постоянной работы кувалдой в
карьере. Длинные ноги также были очень мускулистыми. Тяжесть цепей или
закаляет людей, или ломает их. Как раз сейчас его ноги и руки так затекли и
онемели, как никогда. Он их почти не чувствовал. Однако ум его был ясен.
С отчаянием обреченного Хэнк следил за окружающим из-под полуприкрытых
век, не ослабляя внимания ни на минуту. Дыхание было прерывистым, неровным:
Хэнк хотел обмануть сторожей и показать, что он близок к своему последнему
часу. Рой гудящих насекомых кружился над местом, где томился Хэнк. Вдруг до
его ушей донеслись крики какого-то истязаемого узника. Хэнк поклялся про
себя, что из его горла не вырвется ни одного стона. Он стоял и слушал
постоянное звяканье цепей и ножных кандалов, монотонные удары бесчисленных
молотов в карьере. Одно это могло свести любого с ума. Откуда-то издалека
доносился и другой шум - дразнящий зов моря да изредка резкие крики
кружащихся чаек.
Все эти звуки шли как будто из другого мира, тревожили и не давали