"Клайв Баркер. Явление тайны" - читать интересную книгу автора

всякий хлам. Разные вещицы, которые отправляют по неправильному адресу, и
их швыряет по всей стране, пока они не попадут к нам в Небраску. Непонятно
почему, но, когда на почте не знают, что делать со всем этим дерьмом, они
посылают его в Омаху.
- Это середина страны, - заметил Джейф. - Ворота на Запад. Или на
Восток. Смотря куда следовать.
- Но не тупик же, - возразил Хоумер. - В любом случае, эту дрянь
свозят сюда, и ее нужно перебирать руками. Твоими руками.
- Всю? - спросил Джейф. Перед ним лежала работа на две, три, четыре
недели.
- Ага, - согласился Хоумер, не пытаясь даже скрыть своего
удовлетворения. - Все это тебе. Ничего, скоро привыкнешь. Всю официальную
почту откладывай в отдельную стопку - для сожжения. Ее лучше не открывать,
черт с ней. Но вот все остальное надо будет открыть и проверить. Никогда не
знаешь, что можно там найти.
Он заговорщически улыбнулся.
- А то, что найдем, поделим.
Джейф работал на почте всего девять дней, но этого ему хватило с
лихвой, чтобы заметить - далеко не вся почта в Америке доставляется
адресатам. Пакеты безжалостно вскрываются, все ценное конфискуется, а
любовные признания становятся объектом шуток.
- Я буду заглядывать к тебе, - пообещал Хоумер. - Так что не пытайся
ничего припрятать. У меня на это нюх. Я знаю, в каком конверте деньги и кто
в команде жульничает. Понятно? У меня на это шестое чувство. Поэтому не
умничай, парень, у нас этого не любят. А ты ведь хочешь работать с нами,
правда?
Он опустил свою тяжелую руку на плечо Джейфа.
- Со своими нужно делиться, так?
- Так, - согласился Джейф.
- Вот и отлично. Ну, - он указал рукой на нагромождение пакетов, -
действуй!
И Хоумер вышел, снова ухмыльнувшись на прощание.
"Работать с ними в команде", - подумал Джейф, едва дверь
захлопнулась. - Ну уж нет". Но говорить это Хоумеру необязательно. Он
принял на себя роль покорного раба, да. Но в душе... в душе у него
скрывались совсем иные планы. К их осуществлению он, однако, не приблизился
со времени своего двадцатилетия. Теперь ему было тридцать семь, почти
тридцать восемь. Женщины никогда не смотрели на него более одного раза, и в
характере его не было черт, которые люди зовут "харизматическими". Волосы у
него вылезали такими же темпами, как у его отца, и к сорока годам ему
предстояло облысеть. Лысый, холостой, и в карманах мелочь разве что на
пиво, поскольку ему ни на одной работе не удавалось удержаться больше
года - пределом было восемнадцать месяцев, - и нигде он не поднимался выше
рядового сотрудника.
Он пытался не думать обо всем этом, потому что в такие моменты мысли
его делались по-настоящему злыми, а зло это прежде всего обращалось на
себя. Это было так просто. Ствол пистолета в рот, прямо к небу. Нажать на
курок. Без записки. Без дурацких объяснений. Что он мог написать? "Я убил
себя потому, что не смог стать повелителем мира"? Чушь какая.
Но... как раз этого он и хотел. Он никогда не знал, как этого достичь,