"Клайв Баркер. Имаджика [NF]" - читать интересную книгу автора

уверенность. Он решил запастись терпением и ждать своего часа. Рано или
поздно он должен был наступить.
А пока он наблюдал за своей возлюбленной издали, подстраивал время от
времени случайные встречи и изучал биографию своего соперника. Эта работа
также не доставила ему особых хлопот. Захария был второсортным живописцем
(в те периоды, когда он не жил за счет своих любовниц) и пользовался
репутацией развратника. Случайно встретившись с ним, Эстабрук убедился в
ее абсолютной заслуженности. Красота Миляги вполне соответствовала
ходившим о нем сплетням, но, как подумал Чарли, выглядел он как человек,
только что перенесший приступ лихорадки. Весь он был какой-то сырой.
Казалось, его тело отсырело до мозга костей, а сквозь правильные черты
лица предательски проглядывало голодное выражение, придававшее ему
дьявольский вид.
Дня через три после этой встречи Чарли услышал, что его возлюбленная с
великой скорбью в сердце рассталась с Милягой и теперь нуждается в нежной
заботе. Он поспешил предоставить требуемое, и она отдалась уюту его
преданности с легкостью, говорившей о том, что его мечты об обладании ею
были построены на прочном фундаменте.
Его воспоминания о тогдашнем триумфе были, разумеется, испорчены ее
уходом, и теперь уже на его лице появилось то самое голодное, тоскующее
выражение, которое он впервые увидел на лице Фьюри. Ему оно шло гораздо
меньше, чем Захарии. Роль призрака была не для него. В свои пятьдесят
шесть лет он выглядел на шестьдесят или даже старше, и, насколько
худощавыми и изысканными выглядели черты Миляги, настолько его черты были
крупными и грубыми. Его единственной уступкой собственному тщеславию были
изящно завивающиеся усы под патрицианским носом, которые скрывали верхнюю
губу, казавшуюся ему в дни молодости двусмысленно пухлой, в то время как
нижняя губа выпирала вперед вместо несуществующего подбородка.
И теперь, путешествуя по темным улицам, он заметил в оконном стекле свое
отражение и с горечью принялся изучать его. Каким посмешищем он был! Он
залился краской при мысли о том, как бесстыдно красовался он, шествуя под
руку с Юдит, как он шутливо говорил о том, что она полюбила его за
чистоплотность и за то, что он хорошо разбирался в биде. И те самые люди,
что внимали этим шуткам, теперь уже смеялись над ним по-настоящему,
называли его шутом. Это было невыносимо. Он знал только один способ, как
смягчить боль от пережитого унижения - наказать ее за преступный уход.
Ребром ладони он протер стекло и посмотрел из окна.
- Где мы? - спросил он у Чэнта.
- На южном берегу, сэр.
- Да, но где именно?
- В Стритхэме.
Хотя он много раз ездил по этому району (здесь неподалеку был расположен
его склад), он ничего вокруг не узнавал. Никогда еще город не казался ему
таким враждебным, таким уродливым.
- Как по-вашему, какого пола Лондон? - задумчиво произнес он.
- Никогда об этом не задумывался, - сказал Чэнт.
- Когда-то он был женщиной, - продолжил Эстабрук. - Но, похоже, теперь в
нем не осталось уже ничего женского.
- Весной он снова превратится в леди, - ответил Чэнт.
- Не думаю, что несколько крокусов в Гайд-парке в состоянии что-либо