"Анна Баринова. Ураган " - читать интересную книгу автора

ее ухом:
- Знаешь... я... я все не мог тебе сказать...
- Что? - не отрывая взгляда от бегущей воды, просто спросила она.
- Я... я... я люблю тебя!... - вздрогнул, пораженный магией и
значимостью сказанного.
Притихла поляна, и трава, и птицы, и веселые березки, и даже небо над
их головами притихло, и река, казалось, приостановила свой извечный бег...
Притихло время, вслушиваясь...
Девушка долго молчала, и молчали с нею трава и птицы, и цветы, и
деревья, и небо, и даже река... Потом едва слышно вздохнула:
- Это еще не любовь, Славка!... Это - просто сказка...
В янтарных глазах ее застыла ласковая печать...
- Смотри, - наконец смог выговорить он.
Таня дернулась к поплавкам.
- Да нет! Вон, видишь, ползет с юга облако...
- Оно ж небольшое!... Подумаешь, дождик покапает!...
- Какое мрачное, смотри! Мне показалось, по краю даже молния прошла...
Жгучие дни быстро сменялись. Страшно выглядели выжженные солнцем поля
вокруг села: ведь у многих, особенно у детей и стариков, уже не было сил
таскать воду из Клязьмы. Изнуренные солнцем, люди говорили мало - чаще
молились, почти безнадежно возводя глаза к жестокому сияющему синему небу, в
котором по-прежнему не являлось ни облачка. Издалека тянуло дымом - леса
горели...


В ските жилось полегче: река совсем близко, а от нее, хотя ночью
нет-нет, да и повеет спасительной свежестью. Отец Егорий уж который день
ходит, ладонь прижимая к левой стороне груди, - сердце болит от зноя и
тревоги:
- Ох-хо-хо-о... Знать, крепко виновны мы пред Господом, раз не
достигают до Него все молитвы!... Отче, Отче, не погуби святую братию, а
пуще - младенцев невиновных, не иссуши землю русскую - и так немного
осталось на ней православных христиан: кои полегли в усобицах для чванства
князей, кои - от набегов... А нынче, Господи, ввергаешь нас в пламя геенны
огненной - прямо на земи!...
Михаил вошел неслышно. Встал за спиной сурового игумена, желая и боясь
привлечь его внимание. Но крепко задумался отец Егорий: мощные плечи
горестно поникли, широкая грудь бывшего ратника тяжело, едва не со стоном
вздымается...
- Батюшко!
- Что тебе, Михаил? - отозвался тотчас, но не прерывая раздумий и даже
не обернувшись.
Глубоко-глубоко вздохнув и внутренне дрожа, юноша, наконец, решился:
- Отпусти меня, батюшко!...
Отец Егорий, заметно вздрогнув, так и впился своими глубоко запавшими
строгими очами в лицо юного инока, живо схватил его за руки, усадил на
шаткую скамью рядом:
- Что ты, Михаил?! Что ты говоришь? Опомнись! - зачерпнув из ковшика
святой воды, трижды брызнул проворно в бледное лицо юноши.
Михаил отворотился, но продолжал спокойнее: